«О Боже!» — подумал Ник, преисполненный сострадания к ней, и, слегка нахмурившись, сказал:
— Конечно же, позволит. Никто не способен быть настолько жестоким.
— У меня есть хорошие аргументы, чтобы убедить его, Никки. Уверена, что он не станет возражать.
Пока они неторопливо шли в сторону Парк-авеню, Катарин рассказала Нику о причинах своего развода с Лазарусом, об изматывающей, беспощадной войне, которую они с ним вели за ребенка, о том, как она страдала и мучилась из-за разлуки с дочерью в то время, как она сама отчаянно боролась за то, чтобы снова обрести свой повредившийся рассудок. Точно так же, как Бью Стентон, Ник был возмущен бездушием Лазаруса и глубоко тронут решимостью, с которой Катарин сражалась за свое выздоровление не только ради себя самой, но и ради своей дочери. По ее словам, именно мысль о Ванессе поддерживала ее, давала ей силы бороться за свой разум. В то же время Ника не могли не радовать обретенные Катарин самообладание и спокойное достоинство, с которыми она рассказывала о мельчайших деталях прожитых ею трудных лет.
— Мне бы хотелось узнать, как у тебя все пройдет с Ванессой, — сказал Ник, когда они подошли к небоскребу «Глобал-Центурион». — Ты позвонишь мне потом?
— Я не знаю твой номер.
— Он все тот же, если ты его не забыла или не потеряла.
— О нет, Никки, я по-прежнему храню его в своей записной книжке.
— Тогда — до вечера? — он наклонился и поцеловал ее в щеку. — Беги.
Катарин молча улыбнулась в ответ, повернулась и ушла.
Майкл Лазарус сердечно приветствовал ее у дверей и проводил в свой гомерических размеров кабинет, красиво обставленный французской антикварной мебелью в стиле ампир и украшенный бесценными произведениями искусства.
— Проходи и присаживайся, Катарин, моя дорогая, — приговаривал Лазарус, ведя ее к месту для отдыха с диванами и креслами, обитыми ярко-зеленым вельветом. На стене над ними висела картина Рубенса, стоимость которой нельзя было оценить. Катарин скользнула по картине взглядом и, почему-то сразу возненавидев ее, постаралась расположиться на диване так, чтобы она не мозолила ей глаза.
— Спасибо, что согласился встретиться, Майкл, — произнесла она.
— Я это сделал с огромным удовольствием.
Он разлил по бокалам шампанское и подал его на маленьком серебряном подносе на кофейный столик.
— Особенно если учесть, как хорошо ты выглядишь, дорогая.
Он сел напротив и быстро оглядел Катарин с головы до ног. Он не смог и даже не старался скрыть своего изумления.
— Ты поразительно красива, Катарин, и это — замечательно с учетом всех обстоятельств.