Дорис ясно увидела на веранде Эдгара Астернана в день их самой первой встречи и услышала, как он, сидя на глайдере, разговаривает с ее дедом, называя его по имени, будто знаком с ним целую вечность. Эти двое мужчин, таких разных, были тем не менее во многом очень схожи. Один — прекрасный специалист в области практической медицины, другой — не менее хорошо разбирающийся в своем деле крупный бизнесмен. Между ними сразу установилось взаимопонимание, причем касавшееся самых важных вещей.
«Какая все-таки удивительная штука — жизнь!» — подумала Дорис, до которой внезапно дошло, что она могла бы никогда не повстречаться с Эдгаром Астернаном, если бы не пошла в тот день пешком в даун-таун покупать себе платье и не сошла бы с тротуара на мостовую в тот самый миг, когда Эдгар проезжал мимо и зацепил ее своим автомобилем. Расстроенный случившимся, рассыпающийся в извинениях, хотя в том не было никакой его вины, он настоял на том, чтобы отвезти ее домой. «Бьюик» с откидным верхом принадлежал управляющему его мясоперерабатывающего завода в Оклахома-Сити. И одолжил он у него автомобиль на время пребывания в этом городке.
Стоял знойный субботний летний день. Было душно. Эдгара заставили войти в дом освежиться стаканом холодного лимонада. В это время вернулся домой дедушка и, покачав головой, заменил лимонад доброй порцией неразбавленного виски, приговаривая, что только виски — настоящее питье для серьезного мужчины. Время пролетело незаметно. Наступило время ужинать, и дедушка, успев выяснить, что у Эдгара нет на вечер никаких неотложных дел или приглашений, не позволил тому уйти. Впрочем, Эдгар и не очень рвался покинуть их. Бабушка достала из комода одну из своих лучших льняных скатертей и поставила на стол их парадный китайский сервиз. На ужин были поданы жареные цыплята с запеченными в тесте яблоками, за которыми последовали домашнее мороженое и свежеиспеченный яблочный пай. Ужинали весело, много смеялись. Эдгар оставался у них до полуночи, чувствуя себя легко и свободно, наслаждаясь компанией своих новых знакомых, живо интересуясь всеми подробностями их жизни. Этот вечер запал Дорис в память. Она видела его сейчас, будто одну из тех миниатюрных жанровых сценок, что продавали во времена ее детства, запаянными внутри стеклянных шаров: двое мужчин, сидящих рядом на глайдере, ее мать, склонившая голову с гладко зачесанными назад каштановыми волосами над гобеленом, который она тогда вышивала, и, наконец, сама Дорис, свернувшаяся в плетеном кресле и, подперев подбородок ладонями, восхищенно слушающая Эдгара и деда. Дым от сигар кольцами поднимается вверх. Слышно тихое позвякивание кофейных чашек в их руках. Молодой проникновенный голос Фрэнка Синатры, выводящего «Все или ничего», льется из радиоприемника, смешивается с гулом низких звучных мужских голосов, обсуждающих все на свете, но прежде всего — войну в Европе. И никто из них еще не знает, что пройдет всего несколько коротких месяцев, и Америка, после нападения японцев на Пёрл-Харбор, тоже окажется втянутой в общую свалку.