Хотя, как любила повторять Марта, танго танцуют только вдвоем. Так что Саманта тоже ответственна за случившееся. С другой стороны, разве был у нее шанс устоять, если Освальд включил свое обаяние на полную мощность?
Я же сама растаяла, как воск в пламени свечи, напомнила себе Белинда.
Погруженная в невеселые мысли, она и не заметила, как они добрались до дому.
— Черт, какой же я идиот, не смог даже нормально позаботиться о тебе! Надо же, не подумал, что ты можешь сгореть с непривычки. Наверное, жутко больно? — Освальд отвернул крышку с большой стеклянной банки и зачерпнул пригоршню сомнительного вида мази. — Ложись сначала на живот, — скомандовал он и начал плавными движениями наносить странную массу на воспаленную кожу.
Белинда немедленно задрожала. Какие у него удивительные руки, доставляющие ни с чем не сравнимое наслаждение…
— Что, больно? — заботливо спросил он.
Она заставила себя покачать головой.
— Нет, холодно.
— Это тебя знобит от ожога. Ничего, потерпи чуть-чуть, через полчаса все пройдет, — заглянув ей в глаза, заверил Освальд. — Теперь вставай, намажу живот…
Белинда продолжала заниматься самобичеванием. Несмотря ни на что — ни на смерть Джона, ни на коварство Саманты, ни на то, что знает, скоро настанет разлука и принесет с собой душевную боль, — она ведет себя как жалкая потаскушка. Даже сейчас, когда Освальд всего лишь лечит ее, она вся пылает и истекает соком. Захоти он взять ее прямо здесь, на этой кушетке, — она уступит сию же секунду, с радостью, без колебаний. Нет, единственное, что она может сделать, чтобы избавить себя от постоянного унижения, — это проложить между ними океан.
Ясно, сегодня ей уже не уехать. Слишком поздно, да и Освальд не отпустит. Но даже если удастся уговорить его отвезти ее обратно в Сидней завтра, то надо еще как-то пережить предстоящую ночь…
— Ну вот, готово, — прервал ее горестные размышления голос Освальда. — Так получше?
— Да, намного, — поспешно ответила она, озираясь. Стоять почти обнаженной перед ним было неловко.
— Я вымою руки и вернусь. Захватить тебе чего-нибудь попить?
— Да, спасибо, — натянуто ответила Белинда.
Когда Освальд вернулся, неся в руках запотевшие бокалы с кока-колой, она сидела в кресле, подстелив под себя одно из полотенец, и угрюмо смотрела на погасший камин. Он опустился в соседнее кресло, передал ей один из бокалов и, немедленно заметив ее настроение, спросил:
— Что-то не так?
— Что может быть не так? — едко усмехнувшись, ответила она.
— Я так понимаю, что ты до сих пор на меня в обиде?
— А тебе разве не кажется, что у меня есть полное право обижаться? Я не хотела приезжать сюда, не хотела спать с тобой. О, знаю, знаю, ты не заставлял меня, но…