— Как только ты успокоишься и соберешься, я повезу тебя в ресторан. Как, кстати, ты себя чувствуешь? Ожог прошел?
— Да, — удивленно ответила она, пошевелив лопатками, и вспомнила, что до сих пор на ней лишь купальник и полотенце. — В ресторан? Это в рождественский-то вечер? Я думала, все закрыто.
— Это не совсем ресторан, это часть гостиничного комплекса. Будет традиционное меню, музыка, танцы…
Белинда ощущала зарождающуюся головную боль, да и настроение у нее было совсем не праздничное.
— Если не возражаешь, я останусь дома.
— Возражаю, — твердо ответил Освальд. — Тебе будет лучше, если ты проведешь время вне дома.
— Нет, — запротестовала Белинда. — У меня совершенно нет настроения, да и голова раскалывается.
Освальд вышел и сразу вернулся со стаканом воды и таблетками.
— Выпей, увидишь, все сразу пройдет. — И когда она покорно выпила, со странным блеском в глазах предложил: — Но если тебе хочется остаться, мы могли бы найти какие-нибудь консервы, а потом пораньше лечь спать.
Белинда невольно задрожала. Возможно, сейчас, пока она не разобралась в своих мыслях и чувствах, праздничная атмосфера ресторана действительно будет лучше, чем вечер, проведенный с Освальдом наедине. Она до сих пор не была уверена, что может доверять себе, а на людях больше шансов, что ей удастся держать себя в руках.
— Ну что, я выиграл? — наблюдая за ней, спросил Освальд.
— Выиграл, — устало ответила Белинда. — Если тебя, конечно, не смущает, что нас увидят вместе. Я, наверное, сейчас похожа на настоящее страшилище.
Он нежно провел пальцем по припухшим от слез векам, по нежной щеке.
— Не волнуйся, любовь моя. Ты, естественно, выглядишь расстроенной, но это легко поправить с помощью холодной воды.
Слова «любовь моя» потрясли ее. И Белинда страстно пожелала, чтобы все было по-другому, чтобы она действительно была его любовью.
Но он произнес эти слова небрежно, как привычное обращение. Нет, Освальд Фергюссон не имеет времени ни для любви, ни для настоящей привязанности. Им движет только похоть, сладострастие.
Она резко отступила назад, и он опустил руку.
Спустя полчаса они покинули домик и сели в машину. Белинда — в роскошном платье, что надевала в «Роял палас», Освальд — в темно-сером, сшитом на заказ шелковом костюме с галстуком.
Отель встретил их музыкой, смехом, разноцветными огоньками и веселыми криками гостей.
Освальд вышел из джипа, открыл дверцу и подал Белинде руку.
— Ты — само очарование, — восхищенно произнес он, глядя на ее грациозные движения, и повел к дверям.
Им навстречу уже спешил пожилой мужчина приятной наружности.