А что случится потом со всеми этими мягкими игрушками, которые здесь лежат? Наступит осень, дождь лишит их красок, а это место станет еще одним напоминанием потери.
«Меньше мили», — подумала она, когда Майлс свернул на гравийную дорогу к дому.
Миа погибла совсем рядом с домом. Ребята могли бы дойти пешком…
У дверей появилось еще одно место поклонения. Друзья и соседи украсили вход цветами. Когда Джуд вышла из машины, в нос ей ударил сладкий пьянящий аромат, но некоторые цветы уже увядали, их лепестки свертывались и темнели.
— Избавься от них, — сказала она мужу.
Он посмотрел на нее.
— Они красивы, Джуд. Они означают…
— Я знаю, что они означают, — резко сказала Джуд. — Люди любили нашу дочь — девочку, которая больше никогда не вернется домой. — У нее перехватило горло. Она не могла смотреть на эти цветы.
Она бы сделала то же самое для любого соседского ребенка и также плакала бы, покупая букеты и раскладывая их перед домом. И ее бы терзало невероятное чувство потери и острое сладостное облегчение от сознания, что с ее детьми все в порядке. — Они все равно скоро завянут, — наконец проговорила она.
Майлс сгреб ее в объятия.
Зак подошел к родителям, прижался к Джуд. Ей хотелось обнять сына, но она чувствовала себя парализованной. Все силы уходили на то, чтобы просто дышать этим приторным цветочным запахом.
— Она любила белые розы, — сказал Зак.
От этих слов Джуд накрыло новой волной горя. Как так вышло, что она не знала этого про собственную дочь? Столько часов провела в саду, а так и не посадила ни единой белой розочки. Она посмотрела на цветы, высаженные у входных дверей. Георгины, циннии, розы всевозможных цветов, кроме белого.
В приступе гнева она сгребла все цветы и понесла в лес за гараж, где швырнула их прямо в заросли.
Она уже хотела повернуться, когда ее взгляд привлекло какое-то белое пятнышко.
На самом верху цветочной горы лежал нераскрытый бутон розы цвета свежих сливок.
Джуд пробиралась сквозь кустарник, крапива хлестала ее по лицу и рукам, обжигая кожу, но она не обращала внимания. Она подняла одинокий бутон, крепко зажала в дрожащей руке, почувствовав укол шипов.
— Джуд!
Она услышала голос Майлса, который звучал все ближе. Сжимая одинокий стебель, она оглянулась.
В приглушенном солнечном свете он выглядел изнуренным и хрупким. Она увидела ввалившиеся щеки и его тонкие пальцы, протянутые к ней. Он взял ее за руку и помог идти. Она посмотрела в серые глаза мужа, которые когда-то были для нее единственным настоящим прибежищем, но увидела в них только пустоту.
Они прошли в дом, ярко освещенный огнями и жарко натопленный.