А если это не страх — то что же это? У старой леди есть какие-то веские причины. Может быть, это нездоровая ревность старой женщины? Может быть, тетя боится, что останется одна? Может быть, внимание и привязанность к ней Джеймса вызывает такую ненависть, которую Лизл никогда не понять.
Она покачала головой. Нужно подождать. Слишком поздно, да и сделать она ничего не может.
Она медленно встала и разделась. Да, ее радужный мир разлетелся на куски, но возможно, утешала она себя, завтра утром все вернется. Она приняла ванну, легла и потушила свет, обняла подушку, мечтая…
В пику Хэрриет Ловелл она всей душой мечтала о том, что рука ее обнимает тело Джеймса.
Сон одолел ее, и когда он пришел, то это был такой сон, который приходит лишь к людям, крайне усталым физически и морально. Это был не дающий отдохновения, беспокойный сон, в котором ее посещали образы молодого монаха и красавицы, танцевавшей перед ним на песке под стенами обители. И, хотя ей не было видно лица наблюдавшей за любовниками зловещей темной фигуры, она знала, что в тени двух гигантских скал прячется Хэрриет Ловелл — прячется и смотрит на танцующих на песке.
Лизл потянулась и проснулась. Комната была залита солнечным светом. Ей были слышны громкие птичьи голоса за окном. Чуть позже восьми она спустилась к завтраку — и нашла на столе в холле пухлый пакет, пришедший по почте и адресованный ей. Это был сценарий продолжения сериала "Сестры Иудеи". Открыв пакет, она нашла торопливо написанную записку от Тони.
"Прошу, соглашайся на новые съемки, милашка. Деньги мы как-нибудь выцарапаем. Не губи, ПОЖАЛУЙСТА!!!"
Похоже вмешалась сама судьба — и приняла за нее решение.
— Наверное, я забыл про твой день рождения? Прости.
Это был голос Джеймса. Она быстро оглянулась и увидела его, стоявшего в дверях. Она так увлеклась чтением записки и сценария, что не заметила, как он вошел.
— Нет, Джеймс, это не подарок ко дню рождения — это мой новый сценарий, только и всего, — поспешно сказала она.
Он закрыл за собой дверь. Вокруг его глаз была краснота: очевидно, он очень мало спал.
Он не отвечал несколько минут, а когда ответил, голос его был напряженным:
— И ты согласишься на съемки?
— Думаю, да. Роль хорошая. — Лизл говорила нарочито небрежным тоном. Затем, быстро сменив тему, спросила: — Как кобыла?
— Все в порядке.
— А как здоровье твоей тетушки этим утром?
Он взял ее за руку и повел в столовую. При вопросе о тетушке его глаза вспыхнули было — но тут же вспышка прошла, и голос его был спокоен:
— Вроде бы все обошлось. Доктор О'Брайан только что уехал: дал ей успокоительное.