И далее: «Нарвал мирры моей, с ароматами моими; поел сотов моих с медом моим, напился вина моего…»
Что это я говорю? Что я болтаю? Сад не мой. Я не буду рвать мирры, не буду обонять ароматов, не отведаю меда, не буду пить вина. Бузя не моя невеста. Бузя чья-то невеста. Чья-то, не моя!.. Ад бушует во мне. Гнев мой не против Бузк, не против кого-то. Нет. Против самого себя. Как мог я допустить, чтобы у меня отобрали Бузю и отдали другому? Не писала ли она мне письма, не намекала ли, что «надеется в скором времени свидеться»?… Не откладывал ли я свои ответы ей от праздника к празднику, пока она, наконец, не прекратила писать мне?…
12
– С праздником! Это мой сын.
Так отец представляет меня после молитвы прихожанам, которые оглядывают меня со всех сторон, здороваются со мной и принимают мои приветствия, как должное.
– Это мой сын…
– Это ваш сын? Здравствуй…
В словах отца «это мой сын» есть много оттенков: и радость, и гордость, и обида. Можно их истолковать как угодно. «Видите? Это мой сын!..» Или: «Представьте себе, это мой сын!»
Я понимаю его. Он оскорблен. Я восстал против его заветов. Я не пошел по его стопам. Я пошел собственной дорогой и прежде срока состарил его. Нет, он еще не простил меня. Он не говорит этого. Ему и незачем мне это говорить. Я сам это чувствую. Об этом говорят его глаза, которые смотрят сквозь серебряные очки прямо мне в душу. Об этом говорит его тихий вздох, который время от времени вырывается из его старой, слабой груди… Мы идем вдвоем из синагоги домой и молчим. Мы идем позже всех. Ночь распростерла свои крылья под небом, и тень ее опустилась на землю. Тихая, теплая, торжественная пасхальная ночь. Ночь, полная тайн и загадок. Ночь, полная чудес. Торжественность этой ночи разлилась в воздухе, глядит из глубины темно-синего неба. О ней тихо шепчутся звезды вверху. Исход из Египта слышится в эту ночь.
Скорыми шагами иду я домой в эту ночь. Отец с трудом поспевает за мной. Как тень, следует он за мной. «Чего ты так мчишься?» – спрашивает меня отец, с трудом переводя дыхание.
Ах, отец, отец! Разве ты не видишь, что я подобен серне или оленю на горах бальзамических!.. Много, слишком много времени уходит, отец, долог, слишком долог мне путь, теперь, когда Бузя стала невестой. Чьей-то невестой. Чьей-то, не моей!.. Я подобен серне или оленю на горах бальзамических.
Так хотел бы я ответить отцу словами «Песни песней», и я не чую земли под ногами. Я шагаю быстро-быстро в эту ночь. А отец – еле поспевает за мной. Как тень, следует он за мной в эту ночь…
13