– Ну, – говорит отец мне, выглядывая в окно и намекая на то, что нам пора одеваться и идти в синагогу.
Мы одеваемся, я и отец, и уходим в синагогу.
10
Наша синагога, наша старая-престарая синагога тоже не изменилась, не изменилась нисколько. Только стены чуть почернели. Чуть сгорбился амвон, несколько постарела трибуна для чтения торы, да и притвор со святынями потерял свой былой блеск.
Как маленькое святилище выглядела когда-то в моих глазах наша синагога. Ах! Куда подевалась былая краса и блеск нашей старой синагоги? Где те ангелы, которые витали здесь под разрисованным потолком по пятницам накануне субботы и во все праздники, когда я бывал здесь?
И прихожане тоже мало изменились. Только чуть постарели. Черные бороды поседели. Плечи согнулись. Атласные праздничные капоты посеклись. Виднеются белые нитки, желтые полосы. Кантор Мейлах и теперь поет так же красиво, как когда-то, много лет тому назад. Только голос у него чуть приглушен. А в молитве у него слышится новый тон: в ней больше плача, чем пения, больше жалобы, чем мольбы. А наш раввин? Старый раввин? Тот вовсе не изменился. Был бел как снег, и остался таким же белым. Одна только мелочь: руки у него теперь трясутся, да и весь он трясется. Должно быть, от старости. Служка Азриэл, мужчина без признака бороды, был бы тем же, что и когда-то, если бы не зубы. Он потерял все зубы, и со своими впалыми щеками он скорее похож теперь на женщину, чем на мужчину. Однако он и теперь еще может стукнуть рукой по столу, когда дело дойдет до тихой молитвы!.. Правда, удар уже не тот, что когда-то. Когда-то, много лет тому назад, можно было оглохнуть от его удара; теперь уже не то. Видно, не стало былой силы. А был когда-то богатырской силы человек.
Здесь, помнится, много лет тому назад, мне было хорошо, безгранично хорошо. Здесь, в этом маленьком святилище, моя детская душа когда-то витала вместе с ангелами высоко под разрисованным куполом. Здесь, в этом маленьком храме, я много лет тому назад молился горячо и торжественно заодно с моим отцом и всеми прихожанами.
11
И вот я вновь в нашей былой старой синагоге. И я молюсь вместе со старыми давнишними прихожанами. И я, как когда-то, в детские годы, слушаю того же кантора, который поет тем же голосом, что и когда-то. И весь народ горячо и торжественно молится с тем же напевом, что в старые, былые годы. И я молюсь вместе со всем народом. Но мои мысли далеки от молитвы. Я листаю свой молитвенник страницу за страницей, и – я неповинен в том – открывается мне «Песнь песней», глава IV: «О, ты прекрасна, подруга моя, ты прекрасна! Глаза твои голубиные под кудрями твоими…» Я хотел бы молиться наравне со всеми, как молился когда-то, но не выходит у меня молитва. Я листаю свой молитвенник страницу за страницей, и – я неповинен в том – опять открывается «Песнь песней», глава V: «Пришел я в сад мой, сестра моя, невеста…»