Проклятье рода (Малиновская) - страница 2

чтобы иссиня-черные волосы ребенка и его смуглая кожа, непривычные для здешних мест, перестали мозолить глаза соседям.

Судьба же их дочери, так рано ставшей матерью, с той поры теряется в семейной летописи. Вроде бы она решила посвятить жизнь служению Бригаде, покровительнице брака и материнства, и удалилась в монастырь, расположенный где-то у подножия южных гор. По крайней мере, так мне объяснила матушка. Я не знаю, как долго она еще прожила и при каких обстоятельствах умерла. Не исключено, что она до сих пор здравствует, облаченная в белоснежные одеяния послушницы и приговоренная до скончания жизни отмаливать грехи юности. Так или иначе, но в моей памяти она навсегда осталась лишь одним из имен, за которым я совершенно не представляла человека. Найна Вивьен Этвуд. Да что там, достаточно долго я считала именно Элизу своей бабушкой, поскольку та постоянно незримо присутствовала в моей жизни. Да, я совершенно не помнила, как она выглядит, но регулярно получала подарки и письма, подписанные твердой рукой прабабки.

Впрочем, хватит об этом. Именно от отца я унаследовала смугловатый оттенок кожи, чуть раскосый разрез темно-карих глаз и цвет волос. Увы, первый брак моей матери не продлился долго. Всего через год после моего рождения Кристиан Этвуд погиб. С его смертью была связана какая-то туманная и загадочная история, в подробности которой мать наотрез отказалась меня посвящать. Но общепринятое мнение гласило, что он пал жертвой взбесившейся охотничьей собаки, которая по совершенно непонятной причине напала на него и разорвала глотку.

Матушка недолго носила черный вдовий наряд. Уже через полгода она вновь примерила свадебную фату, правда, уважив традиции, выходила замуж не в белом, символизирующем невинность, а в ярко-алом. Полагаю, столь вызывающий цвет во многом был выбран из-за того, что удивительно шел ее пепельно-белым волосам и ярко-голубым глазам. Именно так моя матушка превратилась из Терезы Этвуд в Терезу Мюррей. Ну а я была обречена повторить судьбу отца и в шесть лет отправилась из родного дома на учебу в пансион для девушек, принадлежащих к первому сословию. Полагаю, во многом это было сделано из-за того, что моему новоиспеченному отчиму — Генриху Мюррею — досаждало мое присутствие в доме. Я была словно бельмо на глазу, постоянно напоминая излишне ревнивому господину в летах о молодом и красивом предшественнике.

Второй брак моей матери оказался удачнее первого. По крайней мере, он продлился намного дольше. Но по какой-то причине богиня-хранительница семейного очага Бригида долго не благословляла этот союз детьми. Наверное, не будь у матери меня — то именно ее бы обвинили в неспособности даровать супругу долгожданного ребенка. Однако все осложнялось тем, что у Генриха этот брак тоже был не первым. Предшественница моей матери — Адри Мюррей — умерла от чахотки в двадцать с небольшим, оставив безутешному вдовцу на память о себе очаровательного годовалого мальчугана, моего сводного брата Вильгельма.