С того момента, как они вышли, Сашко ни разу не оглянулся, идёт ли за ним его спутница. Она покорно шла за ним. Они шли теперь по выступившей из неглубокого снега редкой стерне — низинкой, такой же, как и та, где расположена была деревня. Как и в прошлую ночь, явственно доносилась возня отступавших немецких войск по грейдерным дорогам, где‑то севернее и южнее. Говор орудий стал реже, и громче, и больше на юго–востоке, под Миллеровом. Где‑то очень далеко, должно быть над речкой Камышной, подвисали лампы немецких осветительных бомб. Это было так далеко, что мертвенный свет их был только виден отсюда, но не рассеивал полутьмы. Если бы такую лампу подвесили бы над одной из высоток впереди, Сашко и Катя стали бы видны здесь как на ладони.
Мягкий снег бесшумно сдавал под ногами, слышно было только, как шуршат по стерне валенки. Потом стерня кончилась. Сашко оглянулся, сделал рукой знак подойти. Когда Катя приблизилась к нему, он присел на корточки и показал, что она должна сделать то же. Она просто села на снег в своём полушубке. Сашко быстро указал пальцем на неё и на себя и провёл по снегу черту направлением на восток. Кисти рук его были скрыты рукавами кожушка, он выпростал их и быстро нагрёб острую грядку из снега поперёк только что проведённой им линии. Катя поняла, что он начертил линию их пути и препятствие, которое им предстояло преодолеть. Потом он убрал жменьку снега из грядки в одном месте и жменьку в другом, сделав как бы два прохода в грядке, отметил костяшками пальцев пункты укреплений по обеим сторонам проходов и провёл линию сначала через один проход, потом через другой. Катя поняла, что он показывает две возможности их пути.
Катя усмехнулась, вспомнив суворовское изречение: каждый солдат должен понимать свой манёвр. В глазах этого десятилетнего Суворова она, Катя, была его единственным солдатом. Она кивнула головой, что поняла «свой манёвр», и они пошли.
Они совершали теперь обходное движение в северо–восточном направлении. Так дошли они до густой повители колючей проволоки. Сашко сделал знак, чтобы Катя легла, а сам пошёл вдоль проволоки. Вскоре его не стало видно.
Перед Катей тянулась линия проволочных заграждений примерно рядов в двенадцать. Линия была старая, проволока уже заржавела, — Катя даже пощупала её. Здесь не было никаких следов работы «илов». Должно быть, эту линию заграждения немцы вывели против партизан: она защищала холм с тыла и расположена была далеко от главных укреплений.
Давно уже не испытывала Катя такой муки ожидания. Время шло, а Сашко всё не было. Прошёл час, другой, а мальчик всё не возвращался. Но почему‑то Катя не волновалась за него: это был мальчик–воин, на которого можно было положиться.