А в оперативном батальоне ситуация развивалась так. Два пленных сержанта вскоре вернулись, заявив, что сбежали от мятежников. Шафиуло и ещё четверо солдат оказались в селении в километре от места расположения батальона. 27 мая, когда я и командующий царадоя Гулом Мустафа Юсуфзой отсутствовали в Чарикаре в связи с Панджшерской операцией, командир опербатальона Дауд провёл «операцию» и «освободил» Шафиуло и четырёх солдат. Обстоятельства освобождения и оперативные данные явно указывали на инсценировку освобождения. Мятежники, видимо, боялись расшифровать своего агента, если бы просто отпустили его.
Здесь необходимо отметить, что отношения между командованием опербатальона с одной стороны, командующим царандоя и провинциальным государственным, партийным руководством — с другой «не складывались» длительное время и вроде бы из-за фракционной борьбы внутри организации НДПА. «Самостийность» батальона проявлялась не только в его военной пассивности, спорах с провинциальным руководством. Однажды он «ошибочно» обстрелял из миномёта наш командный пункт в одной из локальных операций. Были раненые.
В конце мая ХАДу провинции стало известно, что среди документов партизан, захваченных в Панджшерском ущелье, обнаружена исламская карточка Шафиуло — он был членом одной из воюющих с правительством партий. Получены были и сведения о том, что Шафиуло совместно с командиром опербатальона Даудом помогали мятежникам. ХАД, однако, опасаясь, что арест Шафиуло может вызвать вооружённый эксцесс со стороны опербатальона, являвшегося самой значительной военной силой в Чарикаре, не стал сам арестовывать Шафиуло, а просил центральный ХАД в Кабуле осуществить этот арест.
Обстановка в Чарикаре и провинции в целом продолжала накаляться. Дауд, другие офицеры опербатальона и царандоя — халькисты развязали активнейшую кампанию против командующего царандоя, принадлежавшего к фракции парчамистов. В связи с гибелью в Панджшере упомянутого выше Залмая (халькист) среди личного состава велась настойчивая пропаганда о том, что Залмай чувствовал, что погибнет, не хотел ехать в Панджшер, но командующий его всё же отправил, и Залмай якобы завещал, чтобы командующий не присутствовал на его похоронах. Юсуфзоя вынудили, таким образом, не пойти на похороны. По каким-то местным традициям, возможно, по мусульманским канонам, я до конца эти тонкости не уяснил, такая ситуация считалась для командующего крайне позорной что ли. В общем, его допекли так, что этот крепкий 35-летний офицер совершенно расстроился. Прибыв рано утром 31 мая в Баграм, он, не в состоянии сдерживать рыдания, заявил, что полетит в Кабул к министру с рапортом о своей отставке. И я, и он понимали, что травят его, скорее всего, именно с целью устранить с занимаемого поста. Я убеждал, что при напряжённейшей ситуации в провинции его отставка ещё более осложнит её. Налил ему для снятия стресса сто граммов и с большим трудом отговорил его от этого шага. Он вернулся в Чарикар, и мы с ним продолжали дружно работать. А командир он был хороший — энергичный, грамотный, требовательный.