— Ты уверена, что хорошо помнишь дорогу? — спросила Кэролин Лизу, когда они оказались на засыпанной листьями, заброшенной тропе.
Лиза даже не замедлила шага.
— Да, мэм, — ответила она.
Здесь было так пустынно и дико, что Кэролин подумала о том, что вряд ли кто-нибудь поедет в Тимберхилл этой забытой дорогой, зная, что южнее есть другая, более людная.
Лиза остановилась, внимательно оглядываясь.
— Та-ак… Кажется, мы пришли отсюда, — заявила она решительно.
Сжав крепко зубы и вцепившись в гриву лошади, Кэролин, как молитву, повторяла про себя, что не упадет и не сломает еще и вторую ногу.
Вскоре дорога, извиваясь, свернула в тенистую лощину, засыпанную сухими багровыми листьями и гнилыми яблоками. В лощине, прячась в зарослях ежевики, стояла полуразвалившаяся хибарка. При их приближении громко закукарекал петух, закудахтали курицы. Недалеко от хибарки паслись корова и коза, а вокруг бродило множество кошек. Кажется, несмотря на жалкое жилище, Óна Раби была весьма зажиточной женщиной.
Как только они подъехали к хижине, в дверях показался Ноа. Увидев Лизу, он радостно заулыбался.
— Какими судьбами? — спросил он, помогая Кэролин спуститься на землю. — Добрый день, миз.
Покачиваясь, Кэролин кивнула, не глядя на молодого человека. Ей казалось, что ее бедра скривились от долгой езды. Она оперлась о большой валун и тяжело застонала.
— Я приехала, чтобы попросить Óну помочь нам с хозяйством в Тимберхилле… Недолго… День или два… Я бы хотела, чтобы она готовила нам и помогала Лизе с тяжелой работой. Еще я бы хотела найти человека, который починит мне лестницу и крышу. — Она вопросительно поглядела на Ноа. — Мы видели, как кто-то наблюдал за нами из-за деревьев. А вы не знаете, кто мог за ними подглядывать? Кажется, это был белый человек, очень высокий.
Внезапный интерес Ноа, который обрадовался было возможности поработать недалеко от Лизы, мгновенно померк, как только он услыхал о каком-то таинственном незнакомце, прячущемся среди деревьев. Похоже, он хотел сказать что-то, но тут из хижины вышла его мать. На ее лице играло некое подобие улыбки, но темные глаза смотрели хмуро.
Покуривая длинную глиняную трубку, Óна подошла к Кэролин и долго смотрела на нее.
— Стало быть, вы не уехали, — задумчиво промолвила женщина.
— Нет, и не уедем, пока я не выясню все, что меня интересует. Ты не могла бы поработать у меня со своим сыном несколько дней? Я заплачу тебе.
Óна казалась удивленной.
— Поработать?
— Ма, но она не… — заговорил Ноа.
Óна остановила сына:
— Вы хотите, чтобы я поработала? На вас?
— Я была у моей тети. И спросила ее о некоторых вещах, — продолжила Кэролин. — Но она ничего не рассказала мне, так что я должна остаться. Óна, ты окажешь мне большую услугу, если расскажешь все, что помнишь. Что сделал мой отец? Что уж такого ужасного было в человеке, который всю жизнь посвятил тому, чтобы лечить людей?