Удар ногой, и из черного лаза в лицо полусотнику пахнуло застоялым воздухом и слабым запахом гнили. Об остальном ему доложил уже Пельга, разведавший путь до конца и уверяющий, что им никто не пользовался много лет: скорее всего, воины, охранявшие гарем инязора, не знали о существовании подземного хода и именно поэтому не подновляли его. Возможно, лишь сам глава эрзян и несколько его приближенных владели этой тайной, но теперь она стала известна и ветлужцам.
Потушив факел в сырой земле, перемешанной с остатками подгнившей древесины, Иван чуть помедлил, позволяя глазам привыкнуть к мерцающему в отдалении дневному свету, и двинулся дальше, стараясь не касаться головой нависшего над ним свода. Через десять то ли шагов, то ли ползков он уже протискивался в узкую щель, выходящую наружу, и мечтал только об одном – отряхнуться и сбить с одежды паутину и запутавшихся в ней уховерток, расплодившихся в подземном мире без всякой меры. Однако жизнь в очередной раз преподнесла сюрприз: Пельга, стоящий на страже около выхода, резким взмахом заставил его рухнуть обратно на землю.
«Внимание, опасность»!
«Твою же через коромысло… Не вышло!»
А через мгновение Иван уже бросился назад, на уровне инстинктов вспомнив о том, что может сотворить сопровождающая его спутница, увидев облепивших ее мерзких насекомых. Зажав рот вылезающей следом Важене, он потащил ее из лаза, прижимая сопротивляющееся тело к себе. Ладонь непроизвольно легла на девичью грудь, и эрзянка тут же затрепыхалась, пытаясь вырваться из объятий.
«Тихо, милая, тихо! Ту руку я уже убрал, а вторую не отпущу! Придется тебе помолчать, родная…»
Удостоверившись, что Важена затихла, хотя ее гневное учащенное дыхание скорее свидетельствовало о том, что буря придет чуть позже, Иван повернул свою суженую к себе и тихонько постучал пальцем по губам. И только увидев ответный кивок и неожиданно поразившись, что изумление может придать девичьему лицу еще большее очарование, с сожалением отпустил ее и нырнул головой под молодую елку, пристраиваясь рядом с Пельгой.
Подземный ход, по которому они прошли, выводил на небольшую площадку на склоне глубокого оврага, заботливо прикрытую лиственной и хвойной порослью. Расстилающаяся под ногами чащоба после плавного спуска вновь начинала подниматься по косогору, полностью закрывая горизонт. Лишь на самом дне этой балки зеленело вытянутое пятно луговой травы, расходящееся в стороны камышом и густыми кустами, заполнившими все сухие клочки почвы вокруг наполовину высохшей болотины. Видимо, текущий по лощине ручей разливался в этом месте слишком широко и отвоевал у глухого леса целую поляну.