— Ешьте. Я чуток попозже буду. — Подумал немного и нагнулся к нему. — Отдай мелким, я скоро домой пойду, а вам ещё до утра здесь быть.
Ничего не сказав в ответ, кивнул. Подтащил лист поближе, достал засопожник и за два взмаха поделил на четверых.
У меня было какое-то умиротворенное состояние. Ночь. Костер. Черное небо с яркими звездами, усеявшими весь небосклон. Кто-то из мальчишек затянул вполголоса песню, другие подхватили…
Грустная, о том, как вои на битву с ворогом ходили.
После окончания наступила звонкая тишина, прерываемая треском костра, да невдалеке, жеребец, приподнял голову, тревожно осмотрелся по сторонам и шумно выдохнул, фыркнул.
Я сел, протянул руку к куче валежника и подбросил в костер, немного сухих веток. Они вспыхнули ярким пламенем, осветив детские лица…
Настроение было… Минорное…
Ой, то не вечер, то не вечер,
Мне малым-мало спало-ось,
Мне малым-мало спало-ось,
Ох, да во сне привиделось…
Мне малым-мало спало-ось,
Ох, да во сне привиделось…
* * *
«Утро красит вредным цветом, стены древнего кремля, просыпается с рассветом, наша славная страна» — Я стоял перед зеркалом и брился, мурлыкая под нос песенку.
«Кипучая, могучая… ты самая любимая… Тра- та — та, тра — та — та. Та — та — та…»
Блин. Забыл слова, помню только мотив.
Прикольно бриться, намыливая лицо мылом и скоблить опасной бритвой. Это целое искусство, можно ненароком и пол щеки смахнуть. Сколько раз резался… Помню, после первого раза, когда вышел к людям, Никодим даже пивом поперхнулся, когда меня узрел. Он потом цельный день пытал — с кем я подрался?
Но думаю, подтекст был таков — И кто победил?
На этот раз процедура прошла без кровопролития и за завтраком никого не напугал. Уже под самое окончание, поторопился, и чай попал в другое горло и я раскашлялся. Сижу на лавке стучу себя кулаком в грудь. Пытаюсь продышаться, ажно слезы на глаза навернулись. Когда полегчало. Начал собираться.
«Сегодня первое занятие в клубе веселых и находчивых. Что такое клуб, ребята не знают, а вот под хохмить или подшутить друг над дружкой, это у них легко. А находчивые какие…»
Занятый мыслями на автомате оделся и уже стоя на пороге, попрощался.
Закрыл дверь и до меня доходит. Что, спросил Силантий. — Кто такой Есаул?
Остановился… Раскинул мозгами и с матюгами возвращаюсь обратно.
— Силантий, старый ты хрыч, а мне мог словечко молвить, а?
Игнорируя мою возмущенную тушку, пыхтящую, словно самовар и разозленную до крайности. Он, как ни в чем не бывало, поворачивается к Никодиму. — От глянь на него — бранится, хулу молвит. Другой бы спасибо сказал, а этот…