— Вы можете купить себе другую на улице Расина, — первой опомнилась Береника.
Он отрицательно покачал головой.
— Нет, купите, — настаивала Береника. — Непременно надо купить новую… Я вам сама подарю. Да, да. Уж лучше так. Эта женщина… ведь сила ее в том, что она мертва…
Береника вздрогнула. Он вспомнил, как она сказала «ужасно ревную», и взял ее руки в свои.
— А вы живая, — прошептал он, — и в этом ваша сила…
Береника взглянула на него. Кто знает, не играл ли он комедию? Пока она почти еще не научилась сомневаться в нем.
— Что вы этим хотите сказать, Орельен? Моя сила в том, что я живая. Но ведь и все женщины живые… все бессильны против мертвой… И если я вдруг сейчас умру, тогда, значит, любая женщина в ваших глазах будет иметь надо мной это преимущество, ведь сила-то будет на ее стороне?
Он стал собирать с полу осколки лица с закрытыми глазами. Исподтишка он поглядывал на ту, другую, на другое лицо с открытыми глазами. И подумал совсем так, как до того подумала Береника: уж не играет ли она комедию? Но подумал скорее с досадой, чем с отчаянием. В углу у камина он взял маленькую метелочку для золы, с черной ручкой и пучком синих шелковых перьев: нельзя же оставить все в беспорядке — необходимо хорошенько подмести, а то гипс растопчут, наследят на ковре, потом его не отчистишь. «Ей просто не понравилась эта маска», — подумал он. И сказал вслух:
— Вам просто не понравилась эта маска…
Сказал не без легкого оттенка упрека.
— Нет, нет, я вовсе не нарочно ее разбила, — оправдывалась Береника. — Неужели вы думаете, что я нарочно? Это просто несчастная случайность. Я готова все отдать, лишь бы эта маска не разбивалась… не знаю почему… Мне очень, очень досадно… Вы не будете на меня сердиться?
Орельен мотнул головой.
Осколки уже были собраны на старый газетный лист. И благополучно брошены в корзину для бумаги. Орельен попытался обернуть все в шутку:
— Я буду очень, очень на вас сердиться…
И замолчал. Глаза Береники затуманились.
— Дорогая!
Это слово, промчавшее их через все промежуточные этапы чувств, озадачило обоих. В наступившей тишине Береника умоляющим жестом протянула к нему ладони и, как немая, отрицательно покачала головой, без слов говоря «нет». Чему, хотел бы я знать, она говорит «нет»?
Между ними встала эта покойница, этот призрак. Комнату заполнил полумрак. Вдруг Орельен почувствовал, что у него зябнут плечи. Должно быть, неплотно закрыто окно. Желая незаметно изменить тягостную атмосферу, он зажег свет, спустил занавеси, но что-то уже ушло. Они не узнавали больше друг друга. Что делали они здесь вдвоем, среди этой примелькавшейся декорации? Обоих сковало неслыханное смущение.