— Очевидно, активируются какие-то более сложные интеллектуальные структуры, в которые родной язык просто не может проникнуть, — глубокомысленно рассуждала она, — усиливается выброс эндорфинов… Во все времена люди, постоянно занятые напряженным умственным трудом — не излишне, конечно, как дедушка Ленин, а в меру, — были здоровее и жили заметно дольше. Так что лодыри, перекладывающие на чужие плечи свои хлопоты и думающие, что они выиграют от своего безделья, глубоко заблуждаются. Напротив. Безделье — мать всех пороков. Болезней — тоже. Так что товарищам лодырям и бюллетенщикам стоит об этом подумать.
— Это вы нас лодырями считаете? — спросила Лена, отвлекаясь от очередного бесконечно-мыльного сериала про Хосе-Марию-Диего-Гарсию.
— Вопрос этот чисто риторический, сударыня. Я б его никогда никому не задала, потому что все знают: я, например, не лодырь. И я это знаю.
— Ехали бы вы сами в эту академию, — сказала Света в сердцах.
— Да я б поехала, но ехать за границу на учебу или по делам я категорически не согласна. Да и меня как студентку господин Алексашин счел бесперспективной.
— А вот не надо было с ним ссориться.
— А я с ним никогда и не ссорилась. Я вообще никогда ни с кем не ссорюсь. Просто на моем жизненном пути очень часто встречаются люди, которым очень хочется поссориться со мной. Самооценку это им повышает. Психокомплексы лечит. Приятно, знаете ли, иметь врага с тремя высшими образованиями — сам себе умнее кажешься.
— И в чем же это вам Алексашин завидует? — с нескрываемой иронией спросила Лена.
— А в чем раб завидует свободному человеку? Или больной здоровому? — спокойно, без тени вызова и без отрыва от долбежки по клавиатуре ответила Нина. — Или он не знает, что я не страдаю от вредных привычек, а он без ежеминутной сигареты и без ежевечерней выпивки просто с воем на стенку полезет? Не настолько он глуп, чтобы не осознавать этого и не завидовать. Он и Гаврилова вашего за это не терпел. Что, не так?
Гаврилов был любимчиком и ставленником Анны Павловны. В студенчестве, учась в МГИМО, он подрабатывал у нее в цехе. Он тоже не пил и не курил, слыл остряком, красавчиком и бывшим женихом Лены. Взяв его в замы по протекции Анны Павловны, Алексашин его тоже невзлюбил, несмотря на интеллектуальные качества, в конце концов довел похмельными придирками до обострения язвы и вынудил уйти. Теперь Гаврилов злорадно ждал, когда «уйдут» Алексашина, чтобы вернуться на еще не остывшее, удобное и насиженное местечко.
Тем временем день отъезда в Англию неумолимо приближался. Немного подняло Светино настроение получение командировочных. Но их предстояло потратить на еду и переезды — самой Свете на покупки осталось бы совсем чуть-чуть.