Нина говорила, что она, как истинный Водолей, не терпит начальства по определению — дело только в степени неприятия, — и Свете придется с этим смириться. Света понимала, что Нина шутит, и не сердилась.
Алексашин просто зашелся от восторга, когда Света показала ему Нинину «коллекцию». Он, отстранившись, поглядел на Свету с восхищением во взоре.
— Нет, нет, — предупреждая его вопрос, сказала Света грустно. — Это Нина Георгиевна для вас сделала. Я ее даже не просила.
Света уже вернулась в отдел, когда по внутреннему телефону позвонил Алексашин и лично поблагодарил Нину за услугу.
— Ну что вы… Да, училась, и даже имею квалификацию художника-мультипликатора и художника-иконописца… Нет, сейчас нет — это настроя особого требует. Жизнь у меня чересчур светская… Да, спасибо за признание моих скромных возможностей…
— А чего он вам говорил? — осторожно спросила Света.
— Сказал, что больше всего понравилось про козла.
— А, да, он и мне это сказал.
Как же Свете нравилось, когда все вокруг друг друга любили и хвалили! Она просто купалась в атмосфере тепла, добра и любви! Ангелы порхали, едва слышно трепеща крылышками, люди делали друг другу подарки, говорили комплименты, и все вместе обожали Свету… Случалось это редко, но когда случалось, Света была счастлива. Вот, вроде и Нина с Алексашиным нашли общий язык, а он уходит… Такая жалость!
Юбилей Алексашина прошел, как следует, нормально, с умеренным накалом и в смысле хороших слов, и в смысле пития, потому что все знали о подоплеке и надвигающейся смене власти. Плакатиками Ниниными он так и не воспользовался — наверное, пожалел.
В отделе они с девчонками занимались тем, что собирали по всем отделам адреса сотрудничающих компаний, чтобы поздравить их с Рождеством и Новым годом, о приближении которого давали знать и длинные промозглые ночи, и выпавший, наконец, снег.
Дома у Светы все было по-старому. Толька был то ласков, то груб, в зависимости от Светиных заработков. Но рук не распускал, боясь напоминаний о романе с Алиской. Как ни говори, он запятнал себя натуральной, фактически установленной изменой, а целомудренную Свету в этом упрекнуть было невозможно.
Так потихоньку они добрались до конца декабря. Нина ходила мрачная и говорила, что ее раздражает эта «бесконечная темень».
— И вот ведь, заметьте, день уже начал прибавляться, а на улице еще темнее! Вроде я человек зимний, родившийся зимой и на Крайнем Севере, а зиму не люблю… Нет, конечно, мороз и солнце — это, без сомненья, день чудесный, но вот где это солнце?! Товарищ начальник, ну-ка, живо, осветите окрестности в соответствии с вашим именем! Невмоготу мне!