Когда Света выразила пожелание, чтобы Нина написала благодарственное письмо доктору Вардзинашвили, Нина, как водится, выдала свое любимое «хм!» и спросила:
— И за что же я, законченная старая дева, никогда не пользовавшаяся услугами женской консультации, должна поблагодарить вашего гинеколога — за ласковые, нежные руки, прибегнуть к которым хочется еще, еще и еще?
Свете очень нужно было это письмо, она решила до поры до времени не отвечать на ехидство и достаточно терпеливо объяснила, что этого старого грузина хотят «уйти» на пенсию и ему нужно это письмо, чтобы его не выгоняли.
— Я ни разу не лежала в больнице, тем более в гинекологии, так что я вряд ли способна прочувствовать весь драматизм момента, а тем более убедительно за него поблагодарить, — задумчиво произнесла Нина.
— А вы постарайтесь, постарайтесь! — начала выходить из себя Света. — Вы же ведущий переводчик!
— Вряд ли написание писем незнакомым гинекологам входит в обязанности даже очень ведущего переводчика, но я попробую. Надо же раздвигать… — границы жанра ненаучной фантастики, в котором я так удачно работаю. В конце концов, чем письмо врачу, у которого я никогда не лечилась, труднее отчета о выставке, на которой я никогда не была?
Нина имела в виду эпизод, когда она написала за первого замдиректора Воробьева отчет о его пребывании на выставке, и он подписал его без единой поправки, чем вызвал у Нины приступ саркастического словоизвержения. Если бы Воробьев услышал хоть половину этого монолога, то наверняка бы застрелился собственным указательным пальцем.
Света была раздражена и подавлена, как почти все время после выхода из больницы: наверное, оттого, что врач пока не разрешал ей жить половой жизнью. Но Нина начала писать это треклятое письмо, и Света решила оставить ее в покое.
…Письмо получилось очень хорошее — такое светлое и грустно-возвышенное, ласковое и действительно благодарное, будто этот старый грузин вынес автора с поля боя на себе под шквальным огнем фашистской артиллерии. Света удалила из текста упоминание о гинекологии и, отправляясь на повторный прием к Вардзинашвили, отнесла ему это письмо. Он был счастлив и разрешил Свете снова спать с мужем.
Обида на Нину подзабылась в связи с наступлением медового месяца и хлопотами по организации празднования юбилея. Осталась другая проблема — письмо Савицкому. Решение, как это часто бывало, пришло неожиданно.
У Нины с некоторых пор появилась виртуальная пассия — какой-то телекорреспондент, вещавший с окраины России. Нина ждала его репортажей, знала наперечет все его куртки-рубашки и отмечала в календаре дни его выхода в эфир. Свете он не понравился, как и все красивые мужчины, да и что это за любовь — по телевизору, и даже к мужчине не из Москвы.