— Нет! — Серена поставила на пол кружку и взглянула на письмо, адресованное матери, которое по-прежнему держала в руке. — Нет, — повторила она. — Я останусь и разберу эти письма. Думаю, я вправе узнать, как и чем жила в последние годы моя мать.
— Не надо! — сдавленно прохрипела Мари. — Не делай этого, Серена!..
— Почему?
Взгляд девушки метнулся к ее лицу.
— Я… я не могу объяснить. — Мари направилась к лестнице, но на выходе резко обернулась и проговорила: — Серена… прошу тебя… умоляю, не трожь это, не вороши. Забудь, что ты когда-либо видела эти письма. Я думала, ящик заперт. Макс сказал, что запрет его, а ключ выбросит…
— Так сказал мой отец?
— Прошу тебя, любовь моя. Оставь их. Прошлое давно похоронено.
Серена так не считала.
— Прошлое для меня загадка, — спокойно отвечала она. — Никогда не пойму, почему отец изменил матери. Она была такая красивая… — Она нагнулась и подняла с пола фотографию Кэтрин Кордер. — Моя мать, — объяснила девушка, посмотрев на Мари, на лице которой застыло выражение невыносимой муки.
Серена встала и, еще раз бросив взгляд на фотографию, воззрилась на лежавшие у ее ног письма.
Из груди Мари вырвался вздох, прозвучавший, как всхлип.
— Что ж, если ты так считаешь, оставайся… разбей свое сердце.
С этими словами она ушла. Серена смотрела ей вслед, терзаемая дурным предчувствием, почти уверенная в том, что с минуты на минуту весь ее мир развалится на куски.
Мари, объятая беспокойством, сидела в напряженном ожидании на кухне Уинтерсгилла.
Прошел час. За окнами сгустился мрак. В доме царила пугающая тишина. С чердака, где она оставила Серену, за истекшее время не донеслось ни звука.
Иногда Мари поднимала глаза к потолку и прислушивалась, надеясь уловить хотя бы шорох. Готовить ужин она не стала. Еда все равно не полезет в горло. А девочка? Как она поведет себя, когда спустится?
Мари мучил страх. Она проклинала себя за то, что не избавилась от вещей Кэтрин сразу же после смерти Макса. Впрочем, она намеренно уклонилась от этого дела, опасаясь ворошить прошлое. И потом, это не ее письма. Она даже прикасаться к ним не смеет.
Только Серена имела право решить судьбу этих писем, потому Мари никогда и не упоминала их, надеясь, что проблема уладится сама собой: невостребованные письма со временем могли истлеть в прах или стать добычей мышей. Зря она уповала на чудо, полагая, что Серена каким-то образом не заметит маленький секретер или, по крайней мере, решит выбросить его, не заглядывая внутрь.
Гнетущая тишина давила на нее со всех сторон. Мари, поставив на стол локти, склонила голову в ладони и тут же резко ее вскинула, услышав скрип, шаги на лестнице и еще какой-то приглушенный звук — то ли вздох, то ли рыдание…