— Уже сожалеешь, что ввязался в эту авантюру? — рассмеялась девушка. — Не улыбается жить под одной крышей с эксплуататоршей?
— А я-то думал, что знаю тебя, — пробурчал Райан. — За два года, что ты жила с отцом и со мной в Квинсленде, я тебя ни разу такой не видел.
Серена повесила занавеску и протянула руку за другой, весело улыбаясь Райану.
— В Квинсленде обо мне заботился Дон. Теперь же мне приходится рассчитывать только на себя.
Он вручил ей вторую занавеску и спросил:
— Ты все еще горюешь о нем? Об отце?
Ее черты смягчились.
— Конечно.
— Ты никогда о нем не говоришь.
— Но это не значит, что он был мне безразличен.
— Хотелось бы надеяться…
— К чему ты клонишь, Райан?
Она застыла на стремянке, растерянно глядя на него.
— Он тебя обожал.
— Я знаю, — ответила девушка. — Но Дон умер мгновенно. А ты нуждался во мне, Райан. Мне некогда было оплакивать его, ведь твоя жизнь висела на волоске.
— Я благодарен тебе, Сера.
Она отвернулась и стала цеплять на крючки вторую занавеску.
— Ты уверен, что поступил правильно… бросив Кирстен?
— Абсолютно. Мне не нужна ничья жалость.
— Ты не прав, Райан. Кирстен любит тебя. Она, должно быть, очень страдает с тех пор, как получила твое письмо…
— Пусть лучше страдает, чем мучается с немощным инвалидом.
— Никакой ты не инвалид. — Серена кончила вешать занавеску и, удовлетворенная своей работой, осторожно спустилась со стремянки. — Райан, только ты один и жалеешь себя. Неужели ты этого не видишь?
— Но у меня ведь все шансы стать немощным инвалидом, — проговорил он, уткнувшись взглядом в пол, в то время как Серена, убрав стремянку, расправляла на окне шторы. — Разве ты, окажись в моем положении, не думала бы этом постоянно?
Она с мольбой протянула к нему руки.
— Райан, я могу оказаться в твоем положении — в любое время, в любом месте. Кирпич неожиданно свалится на голову или на машине разобьюсь, и привет: я — инвалид. Но почему я должна заранее тревожиться об этом? Тем более что, может быть, ничего подобного не случится.
— Но я могу просто умереть в любую минуту, — пробормотал он.
— О, ради Бога! — вскричала Серена. — Не строй из себя мученика, ладно?
Увидев его затравленный взгляд, она тотчас же пожалела о своих словах. Однако заботиться о нем не так-то просто. За последние месяцы она порядком с ним намучилась. А когда он впадал в уныние, сочувствие — она знала это по собственному опыту — ему только вредило.
— Прости, — промолвила Серена, стараясь не терять самообладание. — Прости, Райан. Но ты ведь то орешь, что не нуждаешься ни в чьей жалости, а в следующую минуту буквально упиваешься своими страданиями.