— Ты больше не пойдешь в рудник? Хоть это мне пообещай.
Она покачала головой.
— Там нечего делать. Никому. Надо пойти запереть ворота. — Она глянула на вход в железный рудник и, убрав руку с его плеча, достала из кармана все ключи, какие там были, — и маленькую связку от трех замков на воротах, и большую, найденную в туннеле.
— Больно уж много ключей для одних-то ворот.
Почувствовав, что краснеет, она опустила голову и ответила:
— Это те самые ключи, которые я бросила в рудник… тогда… Ключи отца от цехов. Собственно поэтому я и нагнулась. Увидела их перед собой на полу и нагнулась, чтобы поднять. И сразу ощутила головокружение. А потом выронила их и опять нагнулась…
— Это могло оказаться твое последнее движение в жизни, — заметил Холт, плотно сжимая губы.
— Знаешь, я будто провалилась в сон.
— Я видел, как ты шла шатаясь. Как раз к воротам подошел, смотрю — они открыты. Успел схватить тебя, когда ты повалилась.
— Спасибо…
— Серена… — хрипло произнес он. — О Боже, Серена!..
Неожиданно он привлек ее к своей груди и стал нежно покачивать взад-вперед, как ребенка.
Она приникла к нему, постепенно избавляясь в уютных мужских объятиях от пережитого ужаса. Он ласково водил губами по ее лбу, одновременно своей большой рукой поглаживая золото ее волос, заискрившихся от его прикосновения. Потом взял в ладони ее лицо, их губы притянулись сами собой, сначала в нежной чувственности, словно награждая себя за потерянное наслаждение десяти лет разлуки, затем сливаясь в необузданном вожделении, порожденном безудержным влечением друг к другу.
В ее груди эхом отдавалось тяжелое биение его сердца. Куртка, которой он укрыл ее, слетела на землю. Облака рассеялись. Свинцовые небеса беззвучно извергали на долину лавину снега.
Холт помог девушке подняться, по-прежнему крепко прижимая к себе, вновь укутал ее в куртку и, осыпая поцелуями золотистые волосы, торопливо повел под сень деревьев, высившихся у входа в рудник.
Когда они добрались до укрытия, она выпрямилась в его объятиях и сказала:
— Мне пора домой.
Она отсутствует уже почти два часа, а Райан все это время там один сражается со своей головной болью. В сердце закрался знакомый страх. Может случиться что угодно. Ведь он болен. Ей вообще не следовало оставлять его одного.
Холт отнял от нее руки.
— Домой? Ты называешь домом ту лачугу?
— Это… это не лачуга.
— Я же был там. Разве ты забыла? Я помогал собирать кровать.
— Мы… мы уже навели порядок. Райан занимается…
— Меня не интересует, чем занимается Райан, Серена.
Он медленно отступил на несколько шагов.