— Ты еще спрашиваешь! — он отхлебнул раки и поежился. — Ужасная гадость, — пробормотал он, опуская стакан. — Я и не претендую на знания обо всех этих жучках, птичках и цветочках. Эти отрасли — это их стихия. Археология — еще ладно. Я в свое время немного занимался историей, и поэтому даже оказываюсь на шаг впереди них, пока в группе не появится профессионал. Ну, а тогда я включаю все свое обаяние и рвусь к высоким знаниям, пока энтузиазм не угаснет, потому что эти типы обычно оказываются страшными эгоистами. Но я не жалуюсь. Это мой последний глоток свободы перед возвращением в тюрьму. Я уже два года кружу по Греции. Живу по своему разумению, в основном в туристском снаряжении. У моего отца в старой доброй Англии прибыльный бизнес, которым занимается уже несколько поколений наша семья. Я — единственный сын. Они годами уговаривали меня войти в дело и возглавить его. И я согласился вернуться в сентябре и заняться учебой по финансам, юридическому обеспечению компании и менеджменту. Но хватит обо мне. А ты что? Судя по тому, что я слышал, твой дракон должен тебе хорошо платить? Я полагаю, то, чем ты занимаешься — нечто вроде работы на выходные?
— Не совсем. — Эмма осушила свой стакан.
Она не видела причины, почему бы ей не рассказать Уолтеру Фередэю, почему она и леди Чартерис Браун были на Крите. В конце концов они должны были забрасывать свою сеть как можно дальше и шире, если хотели найти следы Алтеи. И человек, занятый в сфере туризма мог быть им очень полезен.
— На самом деле, она — не такой уж дракон, — сказала Эмма. — Леди Чартерис Браун, я имею ввиду. По крайней мере я ее таковой не считаю. Хотя она бывает несговорчивой, бесчувственной и грубой. Может запросто сказать то, что не говорят, или сделать то, чего не делают.
Бар наполнялся членами группы Уолтера.
— Давай-ка выбираться отсюда, — сказал он. — Внизу, на берегу, сейчас хорошо.
Он повел ее наружу через французское окно, которое открывалось прямо в сад. За огнями отеля ночь была темна. Кусты и деревья высились неподвижными мрачными массами. Мощеная дорожка, которая вела через лужайки, перешла сначала в гравий, а потом в гальку, и Эмма поняла, что они оказались на берегу. Постепенно ее глаза привыкли к темноте, и она могла видеть кромку земли и воду, отражавшую огни, которые горели на той стороне залива. Свежий ветерок дул с моря, и Эмма задрожала. Уолтер Фередэй стянул с плеч свитер:
— Вот, — сказал он, — одень!
— Со мной все в порядке, — запротестовала она.
— Ты замерзла. Дай-ка я! — он растянул свитер и одел на нее через голову. — Вот, — сказал он, — так удобнее. Давай посидим здесь, где нет ветра и ты сможешь рассказать мне все о твоем драконе.