«Вы не больны? Вам не дурно?» Никто, очевидно, и не заметил, что для девушки под полосатым зонтом весь мир перевернулся вверх дном.
Когда его стакан с лимонадом опустел, Ник Уоррендер сказал:
— Хорошо, Тесей. Возвращайся к Yiayia, а меня ждет работа.
Он подбросил меч, и Янни поймал его.
— Скажи спасибо мисс Лейси. Пошли! Я понесу остальное обмундирование.
Янни бросился наутек, рассекая воздух своим мечом. Ник Уоррендер собирал вещи своего сына.
— Я прошу прощения, что он снова надоедает. Мы не разрешаем ему бывать там, где гости отеля.
— А он не надоедал мне. Это я вмешалась в его игру, когда он отделывал Минотавра. Было очень мило с его стороны позволить мне участвовать.
Он снова улыбнулся, и она отвернулась. Значит, это была правда. Значит, это случилось! Ее поразило это безумие. Древние греки представляли себе в таких случаях стрелы, пущенные богом.
— Я действительно огорчен, что вам так до сих пор и не удалось поговорить с Марией. Ее отцу очень плохо. Они отвезли его в больницу в Гераклион.
— Пожалуйста, — сказала она, — не беспокойтесь об этом. Потом, когда все пойдет на лад…
— Да, конечно, потом. Мне было приятно слышать, что вы остаетесь. А сейчас, я прошу извинить меня…
— Конечно, — она все еще не смотрела на него. Молодая парочка дурачилась в бассейне, хватая друг друга за ноги. Эмма едва слышала, как он ушел, беззвучный в своих белых кроссовках. Потом она обернулась и наблюдала, как он прошел мимо стены, увитой розами и вошел в отель. Она уронила голову на руки и так и осталась сидеть за столом. «Я влюбилась в мужчину и хочу, чтобы он любил меня. А он ни в малейшей степени не собирается этого делать. О Боже, как это случилось со мной? Я разговаривала с ним всего несколько раз. Я едва знаю его». Но это была неправда. Она знала его. Что-то в глубине ее существа отзывалось на нечто в глубине его. Но что ей оставалось делать? Что могла сделать девушка?
В каком-то оцепенении она дошла до номера леди Чартерис Браун. К четырем часам, как договорились. Старая леди все еще была уставшей после утра, проведенного в городе, и была лишена всякого желания предпринять еще одну поездку.
— Я не желаю есть ни в одной из твоих гадких таверн сегодня вечером, — сказала она.
На обратном пути Эмма сделала заказ на вечер у обходительного молодого человека.
Ей было интересно, в каком родстве состоит он с Ником. Сводный брат? Муж сестры?
Город все еще был словно в полудреме от полуденной жары. В Бюро информации она получила список домов, где сдавались комнаты и карту города, и начала систематично прорабатывать адреса. Она ходила вверх и вниз по крутым улочкам в верхней части города. Она взбиралась по узким переулкам, чьи ступени были выбелены и украшены цветущими лилиями и гвоздиками в зеленых горшках. Домовладельцы демонстрировали дружелюбное участие, когда она доставала фотографии Алтеи. Но для Эммы оказалось довольно сложно разбирать их греческий с сильным критским акцентом. Правда, это едва ли имело значение, так как никто не признавал девушку на снимках. Похоже, никто не видел молодой англичанки.