— Я... А-а! Отлично. У нее все в порядке.
— Гм. Помнится, ты говорила, что она заболела.
— Ну да... она была больна, но сейчас... ей уже лучше.
Линн, потупив взгляд, вытирала полотенцем грязь с лица Аманды. Она боялась посмотреть Луизе в глаза.
— Ну-ну, — многозначительно произнесла Луиза, энергично взбивая соус для салата. Затем попробовала на вкус, добавила немного уксуса и вылила содержимое в стеклянный графинчик, который убрала в холодильник. — Знаешь, — как ни в чем не бывало продолжала она, — почему старые горничные всегда остаются старыми горничными? Потому что принято считать, что больше они ни на что не способны. Все думают, что мы ничего не смыслим в отношениях между женщиной и мужчиной, что мы понятия не имеем об их желаниях. Глупо, да?
Линн чувствовала, как лицо ее заливает краска стыда.
— Я... э-э... да. Наверное, ты права.
Ловко орудуя ножом, которым она резала сельдерей, Луиза меж тем продолжала:
— Барышня, если ты захочешь провести ночь-другую вне дома, я с радостью посижу с детьми, и тебе не надо выдумывать историй с больными подругами. И, пожалуйста, прекрати наматывать волосы на палец.
— Лу! — Линн рассмеялась, невольно отметив, что в ее смехе откуда ни возьмись появились истерические нотки. — Я давно подозревала, что ты колдунья, теперь я знаю это наверняка. Как ты, стоя ко мне спиной, догадалась, что я наматываю волосы на палец? И как ты догадалась, что я провела ночь где угодно, только не у постели больной подруги?
— Ты делаешь это с того самого момента, как вышла из машины. А судя по тому завитому локону над ухом, занималась тем же самым и по дороге домой. Кто он, Линн? Почему бы тебе не пригласить его домой? Познакомила бы со своим семейством.
Линн знала, что Луиза считает себя не иначе как одним из членов семьи.
— Я... — Аманда не дала ей договорить; она стала извиваться у нее на руках, требуя опустить на пол.
Линн проверила у малышки язык, убедилась, что он больше не кровоточит, и отпустила ее. Манди выбежала за дверь. Вскоре по характерным звукам, доносившимся из-за двери, Линн догадалась, что девочка прыгает на своем любимом детском батуте.
— Линн... что с тобой? Ты плачешь? — с тревогой в голосе произнесла Луиза. — Прости, что лезу не в свое дело. Я не хотела расстраивать тебя.
Линн кончиком полотенца вытерла слезы и подняла глаза.
— Ну что ты, Лу? Все в порядке. Должно быть, у меня предменструальный синдром.
Луиза недоверчиво покосилась на нее. Она всегда утверждала, что так называемый ПМС — это просто враки.
Линн сокрушенно вздохнула.
— Ну хорошо, Лу. Это не ты меня расстраиваешь, и я вовсе не считаю, что ты лезешь не в свое дело. Я не хочу знакомить его с семьей, потому что ему не нужна семья. Прости, что соврала тебе. Ты права: я просто думала, что ты не поймешь. Я недооценила тебя. Но мне необходимо было увидеться с ним. Последний раз. Чтобы попрощаться, наверное. А может, в глубине души я еще на что-то надеялась. Оказалось, напрасно.