— Сними шорты и завернись в простыню. Оставь свою одежду здесь, я потом высушу.
Даже отсюда, из лишенной окон ванной комнаты, было слышно, как за стенами дома бушует гроза.
— Линн, черт побери, я же не ребенок! Я зашел, чтобы убедиться, что у тебя все в порядке. Теперь я спокоен и могу убраться восвояси.
Последние слова заглушил раскат грома, настолько сильный, что в доме задрожали стекла.
За дверью раздался испуганный возглас Линн.
Клифф, не мешкая ни секунды, стянул с себя мокрые шорты, обернулся простыней, накрутив ее наподобие саронга, и вышел в коридор.
После очередного разряда внезапно погас свет, и дом погрузился в кромешную, почти осязаемую темноту. Клифф вдруг почувствовал, что Линн, дрожа всем телом, припала к нему.
Он заключил ее в объятия и принялся бормотать ей на ухо какой-то вздор, убаюкивая, точно младенца, а она все теснее прижималась к нему.
Из груди его вырвался глухой стон. Желание ласкать ее было сильнее его; он провел пальцем по ее щеке, потом откинул волосы и, уже не владея собой, приник губами к маленькому, безупречной формы ушку, принявшись исследовать языком его внутреннюю раковину.
Линн затрепетала в его объятиях. Ухо плотно прилегало к голове и практически не имело мочки. Кожа здесь была нежнее лепестка розы и благоухала свежестью, как в саду после дождя. Искушение было слишком велико, чтобы простой смертный мог противостоять ему.
Снова сверкнула молния, на мгновение осветив коридор. Клифф подхватил Линн на руки и понес в гостиную.
Уже в полной темноте он положил Линн на диван и, не выпуская ее из рук, опустился сам. Она, обвив его шею руками, спрятала лицо у него на груди.
— Не бойся, — сказал он. — Я не дам тебя в обиду.
— Я не боюсь, — пролепетала она. — Нет. Просто... немного нервничаю. Я понимаю, гроза это всего лишь шум и яркие вспышки. Понимаю, но...
— Но в глубине души по-прежнему остаешься шестилетней девочкой, которая ежится от страха, забившись в спальный мешок.
— Да.
— Поэтому я и пришел.
Она теснее прижалась к нему, и он почувствовал на своей щеке ее теплое дыхание.
— Я рада.
Два простых слова. Тихий, мягкий голос. И в этих двух словах признание того, что он нужен ей. В этот момент Клифф понял, что пропал.
Но лишь когда ее губы защекотали ему шею, когда она обхватила его голову руками и привлекла к себе, — лишь тогда он осознал, что пропал окончательно.
— Клифф, поцелуй меня. Прошу.
Линн не знала, откуда в ней появилась эта отвага, граничившая с безрассудством, она знала только одно — если Клифф сейчас немедленно не поцелует ее, то сердце у нее разорвется.