Поднял стекло, завел машину, включил отопление. Остывший мотор начал работать, тарахтя, как плохой ударный инструмент.
– Вы пьете?
– Пару стаканчиков виски с содовой, охотно…
– Ладно, тогда завтра вечером в студии, где снимал ню Нэмуро, я угощаю, идет? Так где мы встретимся и в котором часу?.. а что, если… нет, давайте завтра же и уточним по телефону…
Неряшливо одетый, круглый, точно шар, накачанный водой, шеф, за спиной которого висит огромная схема с фамилиями агентов – по вертикали, числами и днями недели – по горизонтали, сидит, развалясь, занимая собой все кресло. Если бы пальцы сложенных, на животе рук беспрерывно не двигались, можно было бы подумать, что он безмятежно спит. Лоб прорезают глубокие морщины, он весь в прыщах, похожих на пупырышки огурца.
Оставаясь в прежнем полусонном состоянии, шеф чуть приоткрыл глаза, ехидно хмыкнул и хрипло пролаял, точь-в-точь как простуженная собака:
– Ты слишком серьезно к этому относишься.
– Разве я похож на человека, слишком серьезно относящегося к тому, что он делает?
– Хоть маленькая-то надежда есть?
– Нет.
– Я так и думал. Потому-то и не стоит слишком глубоко влезать в это дело.
– Да я просто злюсь.
– Будешь злиться, провалишь все дело.
– Во всяком случае, речь идет о единственной неделе. Не будут же они до бесконечности оплачивать расходы – как-никак тридцать тысяч иен в неделю. Миллионеры они, что ли?
– А она, кажется, неглупа и красавица, эта твоя заявительница?..
– К сожалению, под ногами все время путается один противный тип, вроде бы ее братец.
– Да, кстати, какие-то сведения есть в справочном отделе.
– Видел. Очень уж этот братец мне не по душе, и поэтому я просил проверить в домовой книге.
– Ну и как?
– Как будто брат с таким именем у нее числится, это, действительно подтверждается… но фотокарточки не оказалось, и поэтому у меня еще нет полной уверенности, что это не подставное лицо…
Раскаиваюсь, что вдруг ни с того ни с сего разоткровенничался. Но теперь уж ничего не поделаешь. И тогда шарообразный шеф резко подался вперед, так что кресло жалобно заскрипело, и беззастенчиво уставился на меня взглядом, жестким, как наждачная бумага:
– Подставное лицо… значит, она назвала своим братом подставное лицо – здорово… выходит, заявительница – продувная бестия.
– Да здесь можно предполагать что угодно…
– А что дало повод к подобным подозрениям?
– Правильнее было бы назвать это не поводом, а скорее незначительностью, неясностью повода…
– Повод более чем ясен, – неожиданно резко перебивает он, – исчезновение мужа заявительницы, разве нет?