Дмитрий Красавин
...и здесь холодно...
(Опыт свободного мышления)
Повесть написана в восемдесят седьмом году. Моя первая попытка отобразить через сюжет художественного произведения различные взгляды на феномен человеческого существования, на единство внутреннего и внешнего миров.
Глава первая
"Встреча в Кадриорге"
Стоял теплый августовский вечер. Под впечатлением только что закончившегося в Кадриоргском дворце концерта музыки Барокко, я вышел в парк и, миновав ограду дворцового комплекса, свернул на узкую извилистую тропку, взбегавшую вверх по холму. Дрожащие звуки клавесина, возникая в глубине пышных, темно-зеленых крон деревьев, слетали с влажных листьев, кружили над травой, увлекая меня еще чуточку побыть наедине с ними, вдали от шума и суеты большого города. Незаметно для себя я оказался в одном из дальних уголков парка. Два маленьких озера и окружающая их темнота, сползающая вниз по раскидистым ветвям грабов, возникли из небытия внезапно, одновременно с появлением маленького старичка, удалявшегося теперь от меня в сторону центральной аллеи. Несколько секунд назад мы, вероятно, шли навстречу друг другу, разминулись, но только теперь я вдруг ясно увидел его лицо одутловатое, неподвижное, с глубоко запавшими глазницами.
- Валевский, - мелькнуло в памяти.
- Кирилл Мефодьевич! - окликнул я старика.
Он поднял опущенную голову, медленно, всем корпусом повернулся назад и посмотрел в мою сторону.
Я сделал несколько шагов ему навстречу и... остановился. Передо мной стоял незнакомый человек в вельветовом костюме с затертыми до дыр локтями. Расстегнутый воротник рубашки поддерживался большим узлом бледно-голубого с бежевыми разводами галстука, немного сбитым влево. Края галстука, обтрепанные многочисленными касаниями человеческих рук, топорщились в разные стороны морщинистыми нитками. С минуту мы молча смотрели друг на друга.
- Извините... Кирилл Мефодьевич...? - наконец, неуверенно, не то спрашивая, не то уже извиняясь за ошибку, произнес я.
- Да. Я Вас помню, - равнодушно, без тени каких-либо чувств отозвался старик и замолчал.
Я вглядывался в его безжизненное лицо, тщетно пытаясь отыскать в нем знакомые черты всегда немного возбужденного, подвижного Валевского. Все, буквально все в этом человеке мне было незнакомо - начиная от сгорбленной фигуры, неподвижного лица, монотонного голоса и кончая нищенской, неухоженной одеждой.
- Кирилл Мефодьевич...
Внезапно морщинки на лице старика задвигались, складываясь в некое подобие улыбки. Он отступил на шаг, зачем-то поднял правую руку, неуверенно пошевелил пальцами, видимо, пытаясь удержать в сознании ускользающие тени мыслей, и тут же его лицо вновь стало безмятежно спокойным. Этого слабого движения чувств оказалось достаточно, чтобы я узнал Валевского. Конечно, это был он. Воспоминания того далекого лета, обрастая все новыми и новыми подробностями, разом закружились в моей голове. Тут же рядом с ними родились боль, страх, какой-то мифический ужас перед угрозой возвращения старой болезни. Я заплакал, кажется...Обрывки бессмысленных фраз, мраморное лицо Валевского, оттеняемое темно-зеленой толщей листьев, пронзительные вскрики какой-то птицы...
