Михаил Булгаков: загадки творчества

В этом томе читатели узнают, какие загадки таят главные булгаковские произведения. Сразу возникает вопрос: а какие произведения считать главными? Думается — те, которые остались фактами литературы и вызывают живой творческий интерес сегодня. К их числу, несомненно, относится «Мастер и Маргарита» — часто можно услышать, что это самый великий роман XX века. Мы полагаем, сюда можно добавить «Белую гвардию», «Собачье сердце», «Роковые яйца», а из пьес — «Дни Турбиных», «Бег» и «Кабалу святош» («Мольер»). Остальные булгаковские произведения, при всей их талантливости, все-таки в первую очередь являются фактами биографии писателя.

Филология — наука принципиально неточная. В ней всегда чрезвычайно важен субъективный момент. Особенно это касается литературных параллелей и интертекстуальных связей. Одному исследователю какая-то параллель кажется вполне очевидной, а другому — абсолютно бредовой. Более или менее надежными параллели считаются тогда, когда выписки из данного источника обнаруживаются в архиве писателя или имеются его собственные свидетельства о знакомстве с той или иной книгой. Или если, на худой конец, в текстах писателя обнаруживается скрытая цитата из той или иной книги или статьи. Но вместе с тем здравый смысл подсказывает, что не из всех прочитанных книг и журналов писатель делает выписки, не все понравившиеся ему газетные заметки сохраняет в домашнем архиве и далеко не обо всем прочитанном высказывается устно или письменно. Математически точных способов определения интертекстуальных параллелей не существует. Поэтому здесь вступают в игру эрудиция и интуиция исследователя и возникающие у него ассоциации и аллюзии. А они у разных филологов оказываются разными. Кроме того, каждый писатель в своей жизни обычно прочел не одну тысячу книг и не один десяток тысяч статей. Даже если бы каким-то чудом удалось установить, например, все тысячи и десятки тысяч только литературных источников, которые Булгаков использовал при создании «Мастера и Маргариты», то никаких возможностей человеческого мышления не хватит для того, чтобы сопоставить все эти источники друг с другом и с текстом великого романа. Здесь научные возможности филологии кончаются, и она превращается в своего рода художественную прозу, с более или менее свободными ассоциациями и полетом фантазии. Конечно, кое-какие ограничения сохраняются — например, в связи с датой создания и публикации сравниваемых произведений или событий, если речь идет о реальных источниках и прототипах, однако принципиальную неопределенность относительно основной массы источников эти ограничения не отменяют.