Колдун на Сухаревой башне (Отрывок из романа)

Иван Иванович Лажечников

Колдун на Сухаревой башне

Отрывок из романа

Отрывок из неоконченного романа "Колдун на Сухаревой башне{377}" посвящен событиям послепетровской эпохи (1725-1727).

{1} - Так обозначены ссылки на примечания соответствующей страницы.

ЧЕТЫРЕ ПИСЬМА

ПЕРВОЕ ПИСЬМО

от князя Ивана Алексеевича Долгорукого{377} к статскому советнику Финку, от 20-го июня 1726 г., из Петербурга в Москву.

Осечка, жестокая осечка, любезный друг! Что ж делать? первую песенку зардевшись поют. Впрочем, старые наши певцы, из которых, признаться, многие спадают уж с голосов, не могут пожаловаться, что мой 15-летний дискант расстраивал их хор. Дядя Василий Лукич целовал меня в лоб и сказал, что я поддержу нашу фамилию; батюшка, по обыкновению, раскаивается{377}, охает и между тем не бранит меня - пуще всего доволен, что не было денежных затрат на мои затеи; прочая братия, смиренно потупив очи (при дворе) и облизываясь, как старый кот, ожегшийся на добыче, сказала мне, однако ж, даже по задушевному "спасибо". Сам Остерман - этот старый рыбак, который любит ловить рыбу в мутной воде, - смотря издали с берега, как мы запускали невод, бросил на меня свои лисьи взгляды одобрения. Он, и после неудачи, сделался особенно ко мне внимателен. О! да этот человек видит, что по смерти императрицы надо будет искать во мне...

Заговор был прекрасно устроен, время выбрано самое удобное: мы воспользовались отсутствием Меншикова в Курляндию, куда он ездил выпрашивать себе герцогство. Но он обжегся на этом пироге, а мы - на закуске, ему приготовленной. Герцог голштинский, по настоянию Бассевича{377}, на беду свою - припомните мое слово - выхлопотал ему прощение. Это безрассудное ходатайство и чувство благодарности за старые, семейные заслуги превозмогли наши успехи в сердце доброй государыни.

По крайней мере вы, любезнейший статский советник и мой собственный тайный советник, не можете сетовать на меня, что я худо понял ваши уроки. Право, ученичок и друг достоин вас. История скажет, что я, шестнадцатилетний мальчик, был одним из главных действующих лиц в заговоре против - кого ж? Меншикова, которого боится вся Россия, опасается сам Остерман{379} и ласкают иностранные государи. Попытка кончилась тем, что меня немножко пожурили, и я завтра же отправлюсь в чужие края. Нет худа без добра: хотя я с вами долго жил и учился в отечестве Лейбница и вашего любимого преобразователя, Лютера, все-таки не мешает еще поучиться. Не прежде увижу Россию, как тогда, когда увижу над ней царем внука Петра Великого и моего товарища детства, моего задушевного друга. О, тогда ожидайте перемен, и перемен больших. Россия! милое отечество! ты будешь счастлива...