Трудно сказать, какова нынешняя обстановка, то ли она улучшается, то ли переходит в одну из тех извечных ситуаций, которые отражаются на характере и врезаются в память ребенка. Все они заметили у матери привычку, оторвав глаза от шитья и приподняв вверх прямой нос, потянуть в себя воздух, будто говоря: «Пойди, погляди, что там горит». Привычка эта появилась, когда отец вернулся с войны. Ее бесхитростные дети переглядываются, потом, ничем не выдав себя, повторяют ее движение. Последний повторяет его громко. Оно не похоже ни на сопение, ни на всхлип и звучит настороженно, выжидающе — вопросительно: «Мне кажется, снова пахнет горелым». Шмыгнув так носом несколько раз, она вздыхает, и на лице у нее застывает грустное выражение. Мрачно смотрит она в окно, на немеркнущий дневной свет. Прислушивается к шагам наверху. Можно подумать, что потолок для нее — что-то вроде грязного подтаявшего снега, испещренного сотнями следов человека, который не желает спускаться вниз. Ей тридцать семь лет; у нее блеклые светлые волосы, узкое лицо, теплые серые глаза. Ее руки и локти — весь день в движении. Как она говорит, жизнь она ведет самую «женскую».
Муж миссис Н. (этот тот человек наверху) — ей ровесник. Работает он в большом магазине, в отделе одежды для мальчиков. Он из тех людей, которые могут спокойно смотреть, как через их голову другие получают повышение по службе. Например, мистер Фредерик, управляющий, начинал за одним с ним прилавком. Миссис Н. кажется, что поскольку мистер Фредерик и ее муж определяют ход ее жизни, — ей кажется — как бы это сказать? — что ее сердце превратилось в клетку и что она не может вырваться из нее. Пожалуй, «клетка» — не то слово, потому что, как ей и впрямь кажется, ее окружают не прутья решетки, а запах. Она именно так и думает: в буквальном смысле — запах. Запах не сильный, порой едва слышный, но он стоит здесь всегда, а в субботу и воскресенье вырывается наружу, сильный, чувственный, жгучий. И тогда, охваченная беспокойством, она встает и, безотчетно следуя за ним, обходит весь дом до тех пор, пока не найдет, откуда он идет. А когда находит, стоит, как вкопанная, не в силах вымолвить ни слова. Муж поднимает к ней взгляд и говорит, что ей надо отдохнуть.
Мистер Н. ростом пониже ее; даже пониже большинства людей. Под мохнатыми гусеницами бровей его большие, синие, исполненные удивления глаза таращатся, словно он стоит на цыпочках. Лицо широкое, смуглое, хотя оно и посветлело с тех пор, как он вернулся с войны; низкий, обезьяний лоб, на голове — шапка черных кудрей. Кажется, что его широко открытые глаза говорят от изумления, хотя на самом деле губы его почти ничего не произносят. Его изумляют товары, которые он продает, покупатели, которых он видит, женщины, которых он встречает; его жена, его дети. Изумляет, что он вот уже пятнадцать лет женат, изумляет то, что произошло с ним во время войны. Есть только одна вещь, которая его не изумляет.
