Не помню. Абсолютно ничего не помню.
До сих пор перед глазами лишь тот миг, когда разум окутали непроглядные шоры. Тьма поглотила сознание. Было такое чувство, будто находишься в глубоком каменном мешке. Ни одного проблеска света. Ни одного намёка на него. Ни одного лучика.
И я, такой беззащитный, на холодном каменном полу.
А ещё помню страх.
Это был страх маленького ребёнка, покинутого своей матерью. Покинутого навсегда, а не на время, где-то непроходимой чаще. Это был страх одиночества. Страх душевной боли.
Я страдал и ужасно мучился.
Стены вдруг начали мерцать тусклыми зелёными переливами, будто небесные сполохи, кои бывают в северных землях.
Это сияние было поначалу даже незаметным. Казалось воображаемым. Но чем больше я вглядывался во тьму каменного мешка, тем явственней оно становилось.
Едва я это понял, как морок отошёл.
Была ночь. Небо заволокло тяжёлыми тучами, из которых неустанно сыпался мелкий дождь.
Я сидел, прислонившись спиной к толстому стволу дерева. Оно единственное казалось мне тёплым. Всё тело сводило от холода. Зубы стучали друг от друга, выбивая цокающую дробь.
Где я? — сознание всё ещё туго соображало.
Пейзаж не походил на привычную природу Светолесья. Могучие старые сосны сурово глядели на мою скукожившуюся фигуру, словно чего-то ожидая…
Это же Сиверия! — проснулся мозг. — Ну да, Сиверия! Ты что, забыл?
Дождь превратился в снежную крупу.
Я попытался встать и громко охнул. Тело ломило, особенно ребра. Ощущение было такое, будто я свалился с огромной высоты и забил их о землю…
Ну, конечно же, — усмехнулся я сам себе, вспоминая тот отчаянный прыжок и полёт на фонаре над главной площадью. — Ещё бы у тебя рёбра не болели!
Акетон в нескольких местах был порван. Левая штанина распорота до колена и в образовавшейся прорехе виднелся глубокий порез. От того, как сильно замерзла стопа, я понял, что в сапог натекло немало крови.
Дрался, что ли? — опять странные провалы в памяти.
Напрягся: «С кем? Со стражей Айденуса?..»
Я вдруг снова вспомнил тот его пронзительный взгляд.
В отличие от остальных Великий Маг совсем не испугался. Он глядел на меня, словно на нечто необычное и диковинное.
О, Тенсес! Что же тогда со мной случилось?
Ничего не помню. Абсолютно ничего!
Я снова попытался встать.
Надо двигаться, — говорил сам себе. — Надо, иначе замёрзну… околею… Найдут потом мой остывший труп, к примеру, волки. Или росомахи… Отгрызут голову и не вернусь уже в сей мир…
Вера в то, что человек должен умереть правильно, а именно — с головой на плечах, сильно влияла на наше понятие о ритуале смерти. Для многих преступников лучшим вариантом порой было даже сжигание на костре. По их словам, мол, так хоть на новое тело можно рассчитывать, после воскрешения. А то ходить с отрубленной головой подмышкой…
