Михаил БАШКИРОВ
СТРАСТИ ОБЫКНОВЕННЫЕ
Гражданин возвращался из отпуска с иконой.
Лето гасло. Тусклые краски ползли вдоль тракта, и не верилось, что через неделю-другую густо закипит резвая осень.
Автобус покачивало и трясло на выбоинах.
Сластенов то и дело поправлял рукой обшарпанный чемодан, а тот, как нарочно, раздув бока, отползал назад или прибивался к соседнему креслу.
Икона лежала в чемодане, завернутая в старую газету. Одним углом она зарылась в толстый свитер домашней вязки, другим углом тупо стукалась о поллитровую банку с вареньем. На икону мягко наседали грязные скомканные рубахи, майки, носки. Снизу ее подпирали сломанный фотоаппарат и толстенная книга по специальности, так ни разу и не открытая за время отпуска, да журнал с частично разгаданным кроссвордом и первыми главами свежего английского детектива.
Сластенов смотрел мимо дремлющего соседа на обочину, поправляя непослушный чемодан, вспоминал парное молоко, творог, сдобренный сахаром и густо приправленный сметаной, и лихо закрученный детектив. Снова смотрел на обочину.
В первой же главе сразу четыре трупа, исчезнувшая реликвия и ни одной улики... Туман, кровь, недоеденный пудинг и уверенная походка сержанта полиции... А как спалось в дождь на сеновале под толстым одеялом... Было слышно, как возятся свиньи, блеет овца и бдительно ворчит пес... Бедный сэр Чарльз... Надо будет обязательно купить продолжение... Как спалось...
Сластенов задремал и пришел в себя, когде уже въехали в город. Чемодан, покрытый ровным слоем пыли, уполз далеко назад, под ноги парней, которые, как и шесть часов назад, резались в карты.
За всю дорогу Сластенов ни разу не вспомнил об иконе, когда ехал с автовокзала в переполненном трамвае, не вспомнил и войдя в подъезд, заново покрашенный за время его отсутствия.
Отомкнув дверь, сбросил прямо у порога кроссовки, расстегнул пиджак, толкнул чемодан под зеркало, уронил мятую кепку на пол и уселся на табуреточку.
Наконец-то дома... Чем-то вкусным тянет с кухни. Сейчас бы тарелочку борща...
- Кирилл, это ты? - жена выглянула в прихожую, думая, что вернулся сын, обмерла, держа на весу руки, белые от муки. - Ваня!
- Решил последнюю недельку дома отсидеть. А то и не заметишь, как на работу выходить, и опять ящик на балконе останется неотремонтированным, да форточку надо подогнать, сама же говорила...
- Знала, что сбежишь, - жена ушла на кухню, вернулась с вымытыми руками, - с утра чувствовала... Пришла с работы - и сразу за блины, твои любимые...
- Фаршированные?
- С мясом и рисом, - жена задвинула чемодан в угол, подняла кепку, нацепила ее на вешалку и поцеловала мужа в небритую щеку.
