Охранник дал короткую очередь на бегу, не целясь, заскочил за угол и прижался спиной к стене. Перед глазами - силуэт Стрелка, возникший в проломе. Надо же так нарваться в двух шагах от тайника! Какой узкий коридор!.. Попробовать?..
Додумать он не успел - в уши хлестнуло, будто хлыстом. Полетели ошмётки штукатурки. Ах ты ж, курва! Он стал пятиться, прижимаясь к стене, в надежде, что отыщется дверь. Карту он помнил неплохо, но не был уверен, туда ли свернул, спасаясь смерти. Вот засада! Но что поделать, лезешь в тайник Стрелка - будь готов встретиться с ним самим.
Охранник сглотнул слюну. Руки тряслись. Двери всё не было. А ведь пятился-то метров десять, не меньше. Одно хорошо - темно здесь. Тот будет как на ладони, если сунется. Но хрена ли он сунется? Сначала даст пару очередей в темноту из-за угла или бросит гранату. Залечь? Патронов не вагон, но есть пока. Где же сволочная дверь? Нету. Пару шагов - и всё, а то, раком пятясь, недолго и на кровососа нарваться. Неизвестно ещё, кто хуже. Если...
Охраннику почудилось, что на экран легла тень. Сработал инстинкт - он машинально заблокировал игру и погасил изображение. Но сырое подземелье не отпускало: дышалось тяжело, тряслись руки. 'Собачья жизнь', - тоскливо подумал он и повернул голову.
На светлом кафеле - солнечные пятна. За стеклянной дверью - пустая дорога, стриженые кусты, весёленькая черепичная крыша железнодорожной станции Мирамаре. Никого, просто почудилось.
Иваныч - так почему-то все звали охранника, - посмотрел в зеркало, прицепленное к окну для удобства, чтоб, значит, бдить, не отрывая задницы от сиденья. В зеркале пустая дорога, подпорная стенка из тёсаного камня, навес автобусной остановки. Струится над разогретым асфальтом воздух, над кронами акаций выцветшее предвечернее небо. Никого и ничего. И всё равно ведь дверь закрыта.
Иваныч - чёрт его знает, почему все так называют, ведь отчество-то другое, - потянулся с хрустом и решил: надо размяться, раз уж всё равно вывалился из игры. Он встал, неловко стукнув стулом, - в ногах иголки и шея затекла, - подошёл к двери и проверил: так, для порядка. Конечно, заперто.
Иваныч прошествовал вразвалку к другой двери, внутренней; открыл, держась за ручку, и высунулся наружу. Его окатило сухим жаром, запахом сухотравья и стрекотаньем цикад. Сощуриться пришлось - солнце. 'Дерьмо какое!' - подумал он с неожиданным ожесточением и переступил через порог, не отпуская двери.
Три широкие ступени от проходной. Крутым изгибом сбегала по склону котловины дорога: к парковой зелени, к серым спинам институтских корпусов и от них - к зажатой меж двух утёсов бухте. Там-то поди не жарко, подувает с моря бриз. Охранник хмуро глянул на запад, где коронованная голова замка Мирамаре, затем - мельком - на осточертевший маяк и снова на институтские крыши.
