Наш собеседник — известный русский историк, обществовед и публицист, директор Центра русских исследований Московского гуманитарного университета, автор 400 публикаций (включая 11 монографий), член Союза писателей России.
— Андрей Ильич, начнём издалека. Ваши первые большие работы датированы рубежом 90-х — нулевых годов. Когда к Вам начало приходить понимание того, что же произошло в 1991 году, хотя мы теперь пре-красно знаем, что всё начиналось гораздо раньше..?
— Начну с того, что мои первые крупные работы появились не на рубеже 90-х и нулевых, а в середине 1980-х годов. В начале 1990-х я написал две большие работы — “Кратократия” и английскую версию “Колоколов Истории”. Тогда я занимался проблемой социальной природы советского общества и его господствующей группы — номенклатуры. Результатом стала работа “Кратократия”, опубликованная в двух десятках номеров журнала “Социум” в 1991-1993 годах и ставшая с тех пор библиографической редкостью. В конце 1980-х меня интересовал генезис и нормальное функционирование номенклатуры, её базовые противоречия. Осмысление того, как эти противоречия, породившие структурный кризис 1970-х — начала 1980-х годов, превратили его в конце 1988 — начале1989 года в системный, пришло позже. Значительную роль в осмыслении сыграло то, что в 1993-1994 годах я работал в США и во Франции и, с одной стороны, смотрел на ситуацию в РФ извне, а с другой — наблюдал за реакцией Запада (СМИ, политики, профессура) на происходящее в России.
Кроме того, очень важно следующее: взгляд со стороны позволил увязать события в СССР и в РФ на рубеже 1980-1990-х годов с тем, что происходило на Западе, в ядре капиталистической системы. Разрушение СССР — не изолированное событие, это центральный элемент в историческом переломе, верхняя точка хронологического водораздела, суть которого в том, что это уже не XX век, но ещё не XXI. Результатом анализа советского социума не только самого по себе, но и в качестве элемента мировой системы, в качестве системного антикапитализма стала краткая версия работы “Колокола Истории: капитализм и коммунизм в XX веке”, написанная весной 1994 года по-английски и отчасти по-французски. В 1996 году я начал делать русскую версию и лишний раз убедился в справедливости мысли автора “Крёстного отца” Марио Пьюзо: “Rewriting is a whole secret to writing”. То есть, грубо говоря, переписывание — это написание совершенно новой вещи. В результате из 160 страниц англо-французского текста получилась 460-страничная книга, совершенно новая.
