1.
Большой зал старого, ещё сталинской постройки, дома культуры был забит до отказа. Такого аншлага здесь не видели давно. Кинотеатр не работал по причине поголовной неплатёжеспособности населения, потому что два градообразующих завода прочно сели на мель ещё в начале девяностых и выживали каждый как мог. На одном выплачивали лишь жалкие две трети от голого тарифа, на другом - сократили рабочую неделю до трёх дней, а количество работников до самого последнего минимума. Толпы несчастных, отчаявшихся найти работу людей, осаждали биржу труда. Ведь вожделенное пособие по безработице, зачастую, превышало доходы тех, кого ещё не выставили за ворота замороженных нищих предприятий небольшого волжского городка.
На сцене за длинным столом, покрытым бархатной красной скатертью, сидело несколько человек, одетых в строгие европейские костюмы. Володе на мгновение показалось, что вернулись давно ушедшие советские времена, и вот сейчас какой-нибудь ответственный секретарь выйдет на трибуну, традиционно стоявшую слева, и коротенько, часа на полтора, зашарашит доклад о политике Партии и текущем международном положении.
***
Вспомнились далёкие семидесятые, когда в таком же вот переполненном актовом зале, чуть пошатываясь от излишне принятого на грудь, на трибуну взобрался секретарь партийной организации предприятия. Все понимали, что Первый был, мягко говоря, не в форме, но сделать замечание представителю власти не решился никто. Страх, засевший в душах с печально памятных сталинских времён, превратил людей в безмолвных свидетелей происходящего. Тем временем докладчик, зафиксировав своё тело на привычном месте, молча уставился немигающими чуть красноватыми глазами в зал, будто радар, сканируя присутствующих. Шум начал стихать. Сначала замолчали сидевшие в первых рядах члены парткома, потом остальные коммунисты, комсомольцы и, наконец, наступила такая звенящая тишина, что стало слышно, как жужжит на оконном стекле бестолковая заблудившаяся муха.
Выждав ещё немного, партийный секретарь начал говорить медленно, тихо, но настолько внушительно, что присутствующие невольно напрягали слух, пытаясь услышать, впитать в себя каждое произнесённое им слово. И только спустя несколько минут, когда Первый окончательно овладел вниманием зала, его голос стал постепенно нарастать, приобретая полную громкость, зазвучал широко и раскатисто, доходя до сознания каждого, пришедшего на эту прекрасно спланированную агитационную акцию. А по окончании доклада весь зал разразился бурными искренними аплодисментами, прощая своему руководителю известную человеческую слабость.
