Макарьинская гостиница — на берегу реки, возле районного парка. Я приехал рано утром и к полудню вполне устроился на новом месте.
Вдвоем с дежурной по гостинице мы вытащили из двухместного номера одну койку и одну тумбочку. Вынесли деревянную урну для мусора, сколоченную из четырех узких трапеций и покрашенную темной охрой. Вынесли репродукцию картины Маковского «Дети, убегающие от грозы». Под старой клеенкой с выжженными на ней кругами оказался удобный стол, широкий и крепкий, правда, без ящиков. На столе я разложил книги, чемодан задвинул под койку, тумбочку накрыл свежей салфеткой и наконец, толкнув оконную раму, выставил голову в окно.
Если бы я попал в Макарьино прямо из большого города, то, конечно, пришел бы в восторг. Передо мной был скат горы, и по этому скату спускался к реке, к гостинице, табор деревянных домов, старых и новых. Почти все были прекрасных пропорций, срублены по–северному просторно и щедро. Воздух был такой, каким он бывает лишь летом на Севере, когда зимние ветры протрут округу снегом, весенние начисто ее продуют, а потом придет летнее тепло и поднимутся забытые за долгую зиму запахи трав, листьев, земли, навоза и реки.
Я закрыл окно и отправился в редакцию.
Это был маленький зеленый домик, обычная пятистенка. Сколько таких домиков я обживал! Были зимы в холодных комнатах, где сидеть за секретарским столом можно было только в валенках, а каждый ящик стола имел свой климат: в верхнем — тепло, в среднем ящике — прохладно, а в нижнем обжигает руку мороз.
В большом городе, в магазине «Природа», я видел белку. Две жердочки было в ее клетке, и все время, пока я разглядывал рыбок в аквариумах и кактусы в горшочках, серый зверек без устали прыгал с одной жердочки на другую. Туда и обратно, туда и обратно. Точно так же снует между редакцией и типографией ответственный секретарь районной газеты — если, конечно, он сколько–нибудь любит свою работу. Но чем больше я в эту работу входил, тем меньше у меня было времени подумать — что же такое все–таки районка, районная газета, и в чем ее скрытый человеческий смысл.
Если бы я не чувствовал смутно, что смысл есть, и немалый, я бы не работал в районке. И теперь, когда мне предстояло провести несколько недель в чужом районе, помогая чужой газете, когда на привычную работу я мог взглянуть со стороны, самое время было задуматься.
Вокруг редакционного домика росли кусты смородины. Я заметил несколько грядок с пробившимися перышками лука. Через огород, на соседней улице, помещалась типография — тоже в деревянном доме, только побольше. Туда были проложены мостки и перекинут по шестам телефонный провод–времянка. Шесты потемнели от времени. На одном шесте сидела сорока.
