Вновь о том, что день уходит с земли,
В час вечерний спой мне.
Этот день, быть может, где-то вдали,
Мы не однажды вспомним,
Вспомним, как прозрачный месяц плывет,
Над ночной прохладой —
Лишь о том, что все пройдет,
Вспоминать не надо…
(М. Боярский)
— Ты уверен, Рокки? — Гайка цеплялась за обшивку, стараясь перекричать ветер. — Не похоже, что здесь хоть кто-нибудь есть!
— Тут они, голубчики, тут… — силач пыхтел от напряжения. Уже несколько минут, отфыркиваясь от снега, падая и хватаясь друг за друга, они с Гайкой пытались вытащить аэросани, соскользнувшие в трещину обеими задними лыжами. Возвышавшаяся рядом мрачная, вмерзшая в лед стена из позеленевших от времени каменных глыб частично укрывала от бешенства пурги, иначе путешественников давно бы засыпало с головой — ветер выл, как голодный пес в рыбной лавке, закручивал снег вихрями, бросался на обнаженные руины с яростью волчицы, в чье логово ненароком забрел медведь. Здесь, всего в пяти сотнях миль от полюса, среди ледяных полей Арктики, ветру редко бросали вызов.
— Не получается! — мышка в очередной раз подскользнулась и упала на спину, чудом не выпустив трос. — Рокки, надо разбирать сани и вытаскивать по частям!
— Угу, как бы нас самих затем по частям не пришлось вытаскивать… — багровея с натуги, австралиец уперся обеими лапами в глыбу льда и потянул так, что затрещали кости. — Врешь, гадина!!!
Обмерзлая алюминиевая машина неохотно подалась на пару дюймов, и внезапно целый участок льдины, где стоял Рокки, с хрустом продавился вниз. Медленно, словно против воли, аэросани приподнялись, жалобно качая в воздухе передними лыжами, лед вокруг трещал и страшно, крупными кусками, обламывался в пропасть — будто кто-то уронил в снег чернильницу. Рокфор едва успел схватить Гайку за хвост, как громадный сектор ледяного поля лопнул поперек и спасатели рухнули в бездну.
Так им сначала показалось. Но пропасть была вовсе не пропастью, и, едва успев испугаться, путешественники свалились на груду мерзлых песцовых шкур. Рядом, в облаке снега и ледяных осколков, рухнули аэросани, основательно приложив Рокфора лыжей по затылку.
Гаечка, опомнившись первой, вскрикнула при виде неподвижного Рокки и подбежала к другу. Сорвала с пояса фонарик, помогла сесть. Австралиец ошалело мотал головой.
— Уффф… Ну и… Уффф… Да-а…
— Ты в порядке? Искр перед глазами нет? — участливо спросила мышка. Силач зажмурился и яростно поскреб за ухом.
— Есть… Да разноцветные какие…
Гайка с облегчением вздохнула и уселась на камень рядом с Рокфором.
— Хорошо, что сани электрические, — заметила она, состроив серьезный вид. — Иначе, от твоих искр опять могло бы вспыхнуть горючее.
