Борис Можаев
ТИХОН КОЛОБУХИН
- Ты все говоришь, - правда, мол, свое возьмет, рано или поздно одолеет? - спрашивал меня шкипер Федот.
- Ну! Неверно?
- Может, и верно... Только не в наших местах. Мне так думается: правда где-то заблудилась. А может, дороги у нас неподходящие - боится завязнуть. Кто ее знает! Но в наших краях правда и не ночует.
- Это почему же?
- А потому... Ты Тихона Спиридоныча Колобухина знаешь?
- Знать не знаю, но слыхал.
- Что ж ты про него слыхал?
- Садовник он хороший... Сад большой вырастил в чистом поле.
- Про это и ребятишки знают, которые вон по садам лазают. А ты про его справедливость слыхал?
- Не припомню что-то.
- И об чем ты только помнишь? Если хочешь знать, перед Тихоном Спиридонычем все люди равны.
В прошлом году он председателю райисполкома Скобликову яблок бесплатно не дал. Тот прислал с "газиком" три мешка и записку от председателя колхоза: "Товарищ Колобухин, отпустить..." И подпись - Батурин. А Колобухин поперек этой записки написал: "За счет председателя колхоза". И - в бухгалтерию! Содрали с Батурина...
- И только?
- По-твоему, мало?
- Это все мелочи.
- Мелочи? Ладно. А как это рассудить - Колобухин от пенсии отказался?
- От какой пенсии?
- От государственной! Пока, говорит, мне шестьдесят лет не стукнет, пенсию получать не буду - совестно. А ведь у него не маленькая пенсия, он капитаном был, пожарным инспектором. И добровольно ушел в садовники, в колхоз... Это как рассудить?
Я пожал плечами.
- Любимое дело... Но при чем тут правда?
- Обожди! - сердито оборвал меня шкипер. - Ты сам небось не вступишь в колхоз? Добровольно! А? То-то и оно... Любимое дело? Я, может быть, тоже на земле люблю работать, но вот на пристани торчу... А Колобухин пошел... сад вырастил. Пятнадцать лет растил. И вдруг его из сада убрали. Теперь и скажи мне, есть у нас правда или нет?
- За что же его сняли?
- За непочтение родителей. В колхозе восемьсот рублей пропили, а он написал про это в листок народного контроля и по селам развесил. Сам Тутышкин приезжал. Это что, говорит, такое... Снять! Ну и сняли, и листки, и Колобухина.
Я без дальних разговоров закинул рюкзак за спину и прошел в деревню Малые Бочаги, где жил Колобухин. На травянистой дороге меня нагнал грузовик с полным кузовом людей - колхозники с лугов ехали. Проголосовал. Машина остановилась. Я влез в кузов. Тут мы и познакомились с Колобухиным. На нем была серая, потемневшая от пота и покрытая на плечах сенной трухой рубаха да видавшая виды соломенная шляпа с обвислыми и обтрепанными полями. Он был черен, как жук, с выпуклыми, блестящими карими глазами, с прямым носом и открытыми ноздрями.
