— Вставай, любезный! — толкнул рабочий неподвижно лежавшего барона.
— Не видишь, что он мертв, — остановил его другой. — Смотри, кровь…
— Ну, вас, черти; чего остановились? Эка невидаль, пьяного не видели! — крикнул третий рабочий.
— Нет, тут не пьяный, тут что-то неладно, — сказал первый. — Смотрите, ребята, и рот машинкой закрыт!
— Смотрите: дышит, глаза открыл.
— Чего смотреть, взял бы да и вынул машинку изо рта. А ты бы вот, любезный, — обратился он к подошедшему старику в засаленной блузе, — ты бы принес маленько водицы.
Старик бросился к консьержу.
— Воды!.. Воды!..
Рабочие развязали барону руки и вынули изо рта кляп.
— Ну, вот и вода; глотните-ка хорошенько, — сказал старик, поднося к устам барона эмалированный ковшик.
— Спасибо, господа, — сказал барон, ища глазами цилиндр, валявшийся посредине улицы. — Я вам очень благодарен.
Он вынул из кармана горсть серебряных франков.
— Что вы, что вы, нам ваших денег не надо, — обиделись рабочие.
— В таком случае, господа, позвольте в знак благодарности пожать ваши руки!
С этими словами барон пожал руки четырех рабочих
Собралась целая толпа спешивших на работу блузников.
Барон перешел на другую сторону.
Тут только он начал приходить в себя.
Его сердце болезненно сжалось. Он вспомнил Хризанту.
Барон ускорил шаги, он почти бежал. В его душе стоял крик ужаса и нравственного страдания. Он только что пережил унизительное насилие азиатов, возмущавшее его нравственное чувство.
— Хризанта, бедная Хризанта, — громко, сам того не замечая, кричал барон.
Пешеходы удивленно смотрели ему вслед. Разорванная сорочка, сдвинувшийся галстух, окровавленное лицо и руки невольно останавливали внимание публики.
— Нет, это я так не оставлю, — продолжал он громко рассуждать с самим собой. — Это башибузукство… Я пойду к префекту, к министру, к президенту, к своему послу… но добьюсь возмездия.
Его душили слезы негодования.
— Везите в префектуру, — кликнул он фиакру, садясь в открытую коляску, стоявшую на площади.
Барон проехал в префектуру и настойчиво потребовал свидания с префектом, но тот, под предлогом усиленных занятий, переговорить с бароном поручил своему помощнику.
Барон в резких выражениях заговорил о неустройстве, о необеспеченности от уличных нападений, о японских шпионах.
Все это говорилось бароном с такой горячностью, с таким повышением тона, что все присутствовавшие в приемной зале не могли не обратить на это внимания.
Помощник префекта растерялся.
Он попросил барона присесть и сам прошел в кабинет начальника.
— Господин префект, — сказал помощник, — барон рассказывает невероятные вещи. Он уверяет, что сделался предметом нападения на набережной Орсе и даже показывал окровавленные голову и руки. Он ранен в голову, а принцесса Коматсу увезена в наемной карете, в которой они ехали.
