Казак Евстигней

Было беспокойное время. И на площадях больших городов, среди серого люда, и в крестьянских избах, и на постоялых дворах, и в богатых гостиных знатнейших вельмож, и даже в императорском дворце, среди придворных Екатерины беспрерывно велись и тайно и явно тревожные переговоры. Пугачев шел войной на дворян и помещиков. Имя его, произносимое среди богатых людей с ужасом и омерзением, для бедных являлось самой большой и светлой надеждой. Этот отважный, решительный человек появился на востоке России как раз в то время, когда измученные бесправием и жестокостями помещиков крестьяне готовы были встретить с распростертыми объятиями всякого, кто посулил бы им малейшее облегчение невыносимой жизни.

В течение всего XVIII века то там, то здесь в России вспыхивали крестьянские волнения. Побеги крестьян, убийства ими помещиков становились все чаще и чаще. Замученные работой, униженные, предоставленные всецело во власть господ, которым закон давал возможность распоряжаться не только свободой и имуществом, но и самой жизнью своих крепостных крестьян, эти люди разбегались по малозаселенным местам или решались на открытое неповиновение.

Уже под тяжелой рукой Петра I жизнь крестьянина, казалось, достигла предела бесправия. Однако, царствования последовавших за ним царей показали, что еще не пройдены все пути страданий и чаша не выпита до дна. Год за годом помещики и купцы усиливали высасывание из народного труда всего, что было возможно, и накопляли себе богатства. С каждым годом и с каждым новым царствованием государственная казна с возрастающей жадностью поглощала все большее количество денег, требуя от народа еще более напряженного труда. Цари и окружавшая их знать утопали в роскоши.

Императрица Елизавета тысячами раздавала сводных государственных крестьян своим приближенным; вслед за ней Екатерина, путем преступления завладевшая престолом и принужденная заискивать у дворян, являвшихся оплотом ее царствования, еще более усилила власть помещиков над крестьянами, дав им право по личному усмотрению ссылать своих крепостных в Сибирь, разлучать их с детьми, наказывать сажаньем в колодки, палками и плетьми.

Суда и справедливости искать было негде. Чиновники, призванные чинить расправу, даже не входили в рассмотрение крестьянских жалоб.

Откуда было ждать улучшения жизни? Народ был темен, невежествен, в своем безграничном отчаянии он цеплялся за малейшую надежду на счастливую перемену в жизни. Легенда, слух, намек на изменение условий жизни, как искра, воспламеняли воображение и толкали на открытое сопротивление власти. Ярмо было невыносимо, его надо было сбросить с себя во что бы то ни стало или перестать жить.