Под замком до лучших времен
Скорее всего, ты меня помнишь. Вернись-ка мыслями в прошлое. В лето 1990 года. Да, с тех пор много воды утекло, но агентства новостей подхватили сюжет, разнесли его, и я попал во все газеты страны. И даже если ты обо мне не читал, то скорее всего слышал — от соседей, коллег, а если в то время еще учился — от кого-нибудь в школе. Меня называли «чудо-мальчиком». Появились и другие прозвища, их выдумывали редакторы газет и комментаторы новостей, стараясь перещеголять друг друга. Говорили, что я «младенец из кошмара», хотя в то время мне было уже восемь лет. Но прилипло только одно прозвище — «чудо-мальчик».
Я продержался в новостях два или три дня, но даже после того, как журналисты нашли себе новую сенсацию, ты наверняка еще не раз вспоминал мою историю. Если в то время у тебя уже были дети, ты старался покрепче прижимать их к себе. Если сам был ребенком, то тебе не спалось целую неделю.
Так или иначе, все, что тебе оставалось, — пожелать мне всех благ. Ты надеялся, что на новом месте я обрету новую жизнь. Ведь я еще так мал, как-нибудь выкарабкаюсь, а может, и вообще все забуду. Дети ко всему привыкают, они выносливы и приспосабливаются к обстоятельствам с легкостью, о которой взрослым нечего и мечтать. По крайней мере на это ты надеялся, если удосужился задуматься обо мне как о живом человеке.
Что же случилось за годы, прошедшие с того давнего июня?
Я вырос. Уверовал в любовь с первого взгляда. Пробовал себя на разных поприщах, но все, что у меня получалось, оказывалось либо никому не нужным, либо противозаконным. Долго объяснять, почему сейчас на мне тюремный комбинезон стильного оранжевого оттенка и почему за последние девять лет я ни разу не расставался с ним хотя бы на день.
Вряд ли время, проведенное здесь, пойдет мне на пользу. Не пойдет — ни мне, ни кому-либо другому. По иронии судьбы, моя самая тяжкая провинность, по крайней мере на бумаге, — единственное, о чем я не жалею. Нисколько.
Но раз уж я пока здесь, я задумался: какого черта я сижу сложа руки, если могу вспомнить и записать все по порядку? Другая возможность рассказать, как все было на самом деле, мне вряд ли представится. У меня нет выбора, поскольку, как ты, возможно, уже знаешь или еще не подозреваешь, есть кое-что, чего за минувшие годы я не сделал ни разу. Я не произнес вслух ни единого слова.
И это, само собой, целая история. О том, что заставляло меня молчать все эти годы. Было заперто у меня внутри с того самого дня. Я просто не могу это выпустить. Поэтому не говорю.
