1
Лица того человека я почти не помню, но его темные руки с припухшими суставами и набрякшими венами остались в памяти навсегда — стоит закрыть глаза, и я вижу их, словно наяву. Помню их горячее прикосновение к моей щеке…
Человек сидел на скамейке в парке и смотрел, как облетают листья с кленов. Ветер трепал его редкие длинные волосы, и он то и дело откидывал их со лба судорожным движением руки. На коленях у него лежала измятая шляпа. Ее я почему-то принял за кошку, и мне захотелось рассмотреть вблизи животное столь редкой расцветки — шляпа была грязно-зеленая. Когда я понял, что ошибся, человек вдруг обернулся и, видимо, прочел разочарование на моем лице.
— Это не кошка, — сказал он и, словно в доказательство своих слов, переложил шляпу на скамейку подле себя. — Это шляпа. Но ты не огорчайся, с кем не бывает?
— А как вы догадались про кошку? — удивился я.
Человек усмехнулся каким-то своим мыслям. Казалось, он был болен — от него прямо-таки веяло унынием и безысходностью.
— И со мной такое случалось, — медленно сказал он, — да и по лицу твоему нетрудно догадаться.
— Здорово! — с уважением сказал я. — Мне бы так научиться!
Человек снова усмехнулся.
— Ну что ж, садись, поговорим, — сказал он.
Забравшись на скамейку, я первым делом потрогал шляпу. Шляпа была обыкновенная, совсем как у моего отца, разве что постарее. Человек пристально смотрел на меня, по-доброму смотрел.
— Тебе сколько лет? — спросил он.
— Десять, — сказал я. — Честное слово!
И добавил небрежно:
— Ростом не вышел — все думают, что первоклассник, но я еще вырасту!
— Я и не сомневаюсь. А кем собираешься стать?
— Не знаю, — честно сказал я. — Мама хочет, чтобы я непременно получил высшее образование. Кончи институт, говорит, а потом становись кем угодно.
— А сам ты что по этому поводу думаешь?
— Не знаю, — пожал я плечами, — иногда хочется, стать фокусником…
Человек серьезно кивнул.
— И еще хочу стать путешественником, объездить все страны, научиться говорить на всех языках… много чего хочется… Я, наверное, так и сделаю сначала буду фокусником, потом путешественником, а потом… не знаю еще. Можно ведь так?
— Почему же нет? Как захочешь, так и будет.
Мы замолчали. Человек, казалось, перестал обращать на меня внимание. Он смотрел себе под ноги, шевелил носками пыльных туфель, зачем-то похлопал себя по груди. Я тихонько слез со скамейки, чтобы уйти, но человек остановил меня.
— Погоди, паренек, — сказал он. — Возьми-ка вот это.
И протянул мне пачку переводных картинок, которую вынул из внутреннего кармана пиджака. Пачка была толстая — листов тридцать, не меньше, и уголки крайних листов обтрепались от долгого ношения в кармане.
