Георгий Белов
После аварии
Тревожно сверкающие голубые огни патрульных машин проносились в моем сознании в течение следующих трех недель, когда лежал в пустой палате "неотложки" возле аэропорта, которая предназначалась для жертвы авиакатастроф. Каждое утро ко мне приходили две сестрички. Пока они прилаживали упряжь к моим ногам, невольно прислушивался к гудению взлетающего самолета и думал: кто окажется следующим пленником данной кровати?.. А моя жена во время посещения разве когда-нибудь задумывалась, что привело меня в эту койку? В лукавой быстроте взгляда только и читалось: какие анатомические части тела мужа достанутся ей после реабилитации? Полагаю, что немой ответ Наташа находила, обозревая шрамы, протянувшиеся по моим ногам и грудной клетке. Я попытался улыбнуться, но швы, скрепившие рва- ную рану, идущую поперек черепа (и она была не единственная), не позволили изменить выражение лица. И мне пришлось только пожать аташе руку. Извини, попробуй прийти завтра. Конечно, приду, она дотронулась до лба, но не сводила глаз с уродливого шрама. Проявление аташей сердечности и учас- тия приятно удивляли. Ментальное расстояние между моей работой в коммерческом канале телевидения и растущей занятостью жены в отделе дальних перелетов авиакомпании "Дельта" в последние годы все увеличивалось. Она хотела самоутвердиться, обрести независимость и застолбить то пространство, которое в будущем принесет дивиденды. У меня же все это вызвало негативную реакцию. Через палату прошел белокурый врач, кивком приветствуя мою жену. Она развернулась в его сторону так, что короткая юбка открыла не только бедра, но и сокровенную середину: будто бы этим движением Наташа хитроумно подтверждала сексуальную потенцию этого человека. Мне невольно подумалось, что мог уличить жену в похождениях уже с первых часов полового акта, замечая новые телодвижения, которые у нее появлялись, пока лежу в больнице. аблюдая, как струйка сигаретного дыма медленно уплывала прочь, я задавал себе вопрос, с кем она могла трахаться последние несколько дней. есомненно, осознание того, что муж убил другого человека, вносило в половые акты аташи особую пикантность. Все, конечно, происходило в нашей кровати, в присутствии хромированного телефона, который и сообщил о дорожной аварии. Жена вложила сигарету в мои губы. Я вяло вдохнул дым. Маркированный помадой фильтр еще хранил теплоту губ аташи, неповторимый вкус тела, которое я стал забывать, вдыхая стерильную больничную отдушку. Она потянулась, чтобы забрать сигарету, но я сжимал ее с детской цепкостью. Этот жирноватый кончик живо напомнил мне о сосках аташи, размалеванных помадой. В эти соски зарывался лицом, тискал их руками, прижимался к ним грудью, как бы утишая боль. В одном ночном кошмаре мне привиделось, будто она рожает дьяволенка, а из распухших сосков сочится какая-то белесая жидкость. Темноволосая студентка-практикантка вошла в палату. Улыбнувшись жене, она равнодушно откинула покрывало и внедрила мне между ног утку. Поправив сосуд, девушка вернула покрывало в исходное положение. Сразу же с моего члена начало капать; я кое-как контролировал измученный анестезией сфинктер. Студентка двигалась вокруг кровати. Под халатиком заметны худоватые бедра. Она восхищенно рассматривает фигуру моей супруги. аверное, подсчитывает, сколько и каких было у нее любовников за время моего лежания, или что-нибудь побанальнее подсчитывает, сколько стоят костюм и украшения? А вот Наташа без стеснения разглядывала телесные формы девушки. Оценивала бедра и ягодицы, грудь и подмышечные впадины, потом соотнесла все увиден- ное с корсетом на моих коленях. аверное, ей самой хотелось бы сбросить одежду и посостязаться с молодкой. Любопытный лесбийский зигзаг. Часто, когда раньше занимались любовью, Наташа просила меня представить, будто я свидетель ее совокупления с другой женщиной как правило, с ее секретар- шей, неулыбчивой поклонницей серебристой помады, которая однажды всю вечеринку неотрывно, словно отслеживая добычу, разглядывала мою жену. Наташа часто спрашивала меня, удобно ли ей подвергнуться насилию со стороны секретарши. Вскоре они собрались вместе посетить один универмаг, где жена хотела помочь ей подобрать нижнее белье. Я поджидал их у вешалок с комбинациями, рядом с примерочной. То и дело подсматривал в проем занавесок и шпионил за этой парочкой: их тела и руки участвовали в сложной технологии примерки бюстгальтеров и трусиков. Секретарша дотрагивалась до аташи с особенной услужливостью, нежно похлопывала кончиками пальцев сначала по плечам, где остались розовые полоски от старого бюстгальтера, потом по спине, где видна была легкая вмятина от застежки, и, наконец, собственно под грудью. Жена пребывала в состоянии полного блаженства и что-то промурлыкала, лишь только ноготок секретарши коснулся соска. е забуду, как взглянула на меня продавщица женщина средних лет с кукольным лицом, когда две молодые женщины покидали примерочную и задергивали за собой шторки в знак окончания сексапильного спектакля. В выражении лица продавщицы сквозило четкое осознание того, что не только мне известно о происходившем за ширмой и что эти примерочные довольно часто использовались для подобных целей. Непрерывный эротический интерес жены к своей секретарше, казалось, ограничивался лишь самой идеей совокупления и наталкивался на пугающие физические удовольствия самого акта. Тем не менее эти ростки фантазии начали пускать корни все глубже, развиваться и определять отношение к другим людям. Вскоре аташе стано- вилось все труднее достигать оргазма, не представив, что она участница лесбийского акта. Я допускал, что хотя бы однажды жена занималась любовью с секретаршей, но теперь достигли с ней той точки в наших отношениях, когда это не имело особого значения. Влагалищные выделения, крохотные царапинки на губах и сосках вот все, что оставалось от этих отношений. Сейчас, лежа на больничной койке, я наблюдал, как Наташа суммирует увиденное: худые бедра студентки, плотные ягодицы, густо-синий пояс, подчеркивающий талию и широкий круп. Я почти был уверен, что она вот-вот дотронется ладонью до упругой груди девушки или запустит руку под короткий халатик, да так, чтобы без помех оказаться прямо у расселины. е выказав ни малейшего возмущения (даже восторга), студентка будет хлопотливо и усердно исполнять свою работу и не придаст значения этому сексуальному жесту, уподобив его простому, заурядному словесному замечанию. аконец жена оставила меня одного, забрав половину принесенных цветов, замешкалась у кровати, по лицу скользнула улыбка неопределенности, будто она не рассчитывала когда-либо снова меня увидеть. В палату вошла незнакомая мне сестра, держа в руке сосуд в виде пиалы. овенькая (наверное, из скорой помощи) была опрятно одетой женщиной на закате своей тридцатки. После вкрадчивого приветствия она откинула покрывало и начала внимательно обследовать перебинтованные места. а какую сторону опустить? Я посмотрел вниз. Она держала мой вялый член большим и указательным пальцами, ожидая моего решения: положить ствол справа или слева от центрального бандажа. Пока я раздумывал над этой странной альтернативой, короткий проблеск первой после аварии эрекции дал о себе знать в венозных сосудах члена он слегка затвердел в скромных пальчиках сестры. Прошло пару недель, и однажды, когда возвращался после беседы у следователя в палату, увидел стоящую у автобусной остановки Елену и посигналил. Помахивая сумочкой, она засеменила прямиком к автомобилю и устроилась на заднем сиденье.
