Перед самым рассветом человек вышел на нос катера.
Он надеялся на свое утреннее одиночество и даже был уверен в нем, поэтому неприятно поразился, увидев, что надежда, такая невинная и, казалось бы, несложная, не сбылась.
Однако досада немного отступила, когда стало понятно, что виновницей явилась женщина. Подойдя ближе, он узнал ее — жену капитана, хозяйку этого старенького суденышка, тащившего унылую серую баржу по красавице Каме.
Хозяйка, как он успел заметить за свои пассажирские сутки, готовила пищу на всю команду, состоявшую из нескольких мужчин, стирала и убиралась в кубриках. Сейчас, увидев эту, запомнившуюся от вчерашнего дня подвижной женщину, теперь картинно застывшую у борта, с взглядом, устремленным вдаль, по курсу движения, человек изумился.
— Здравствуйте, — сказал вполголоса, чтобы не испугать.
— И ты здравствуй! — слегка вздрогнув от неожиданности, приветливо ответила женщина, оборачиваясь и поправляя белый платочек на голове, подвязанный не как давеча, во время работ, назад, «по-пиратски», — а крупным узелком с двумя аккуратными лепестками под подбородком. Кроткий взгляд темных глаз с отражением нарождающегося света делал лицо свежим, как будто только-только умытым. Сейчас на палубе стояла не строгая хозяйка, а скромная студентка или даже смиренная монашка (вот что делают выражение лица, одежда и осанка). — Я вчера забыла спросить: ты куда плывешь-то, добрый человек, пассажир наш единственный.
— В Николо-Березовку, — улыбнувшись одними губами, ответил человек, окончательно избавляясь от раздражения. — Не знаю, скоро ли? Капитан сказал, что сегодня утром будем.
Женщина вытянула вперед руку, получилось — к восходящему солнцу, которое еще было где-то за лесными гривами.
— Вон за тем поворотом твоя Николо-Березовка. Как купол церковный увидишь, так знай — она. Я этот момент стараюсь не пропустить, хоть на пяток минут, да обязательно выйду.
Человек продолжал удивляться:
— А что же здесь необычного?
Женщина улыбнулась, сощурив глаза:
— Долго рассказывать… И связь-то может нормальному человеку показаться… ну, смешной.
Человек постарался успокоить женщину, развеять ее сомнения:
— Я никогда не смеюсь над искренними словами. Пусть даже наивными…
Он хотел добавить ироничную фразу: «Вообще-то всякая искренность — наивна!» — но передумал.
— Ну, в общем, — вздохнув, начала женщина, — окрестились мы с мужем и сыном недавно, несколько лет назад. Мне батюшка имя дал православное — Варвара. До этого было — так себе. Не знаю, откуда родители выискали… — Она замолчала, и каждая следующая секунда молчания делала лицо все более серьезным. — Так вот. Однажды узнала про скромную, но чудесную женщину, одного со мной имени, — про монахиню Варвару. Которая была келейницей княгини Елизаветы Федоровны…
