Белый мусор

Я существовала, как призрачный набросок мыслящего существа, которое пыталось увидеть себя со стороны и ужасно жалело, что рядом нет зеркала.

Зеркало не помогло бы.

Нет глаз, чтоб узреть себя. Нет рта, чтоб закричать при виде своего отражения: комок фарша, плавающий в колбе с диссоциативным электролитом. Гигантская фрикаделька, слепленная полоумным поваром.

…

Есть ли «Я» вообще, или я — это Клод, удивлённый своей новой ролью?

О командане Клоде Яхине знала всё, что знал он сам. Даже то, что ему стыдно вспоминать. В особенности это.

Моя личность, которой, возможно, нет забилась в уголок, стесняемая образами и мыслями из памяти Клода. Хотелось казаться себе искоркой сознания… но — я была шариком фарша, плавающим в диссоциативном электролите.

Хотя бы в этом полная ясность.

…

Глаза мои появились позже знания того, что они у меня должны когда-то появиться.

Видела вокруг себя глубину, как в Океан-море. Электрические всполохи озаряли синюю муть, показывая комки какого-то белого мусора, плавающего вокруг моего сознания, как рыбий корм, насыпанный в аквариум, где все давно сдохли.

Этот сизый мир всего метра три в диаметре. Представлял собой высокую стеклянную колбу, установленную в бункере. Колба — часть добедового клонатора, обнаруженного ханаатцами в Санитарном Домене. Ради клонатора, (или, как его называл профессор Сенчин, АКОС — «Аппаратный Комплекс Органического Синтеза») Клод и сунулся сюда.

Синяя муть электролита и белый мусор в ней — единственные знания о реальности, полученные через собственный опыт. Всё остальное — знания Клода, которые меня не устраивали.

Даже имя для себя придётся выбирать из чужих воспоминаний. Из воспоминаний командана Клода Яхина.

…

Главное не сбиться с мысли.

Я ведь не восставала из мёртвых — Клод ещё никогда не умирал. Значит, и у меня нет этого опыта.

Хотя… не считая того случая, после спецоперации Эскадрона в Нагорной Монтани, когда мой оригинал, командан Клод Яхин, попал в реанимацию с ранением в голову.

Он увидел свет в конце туннеля и услышал райское пение, пока хирург не попросил медсестру выключить радио «Шансон» и не отвёл лампу от лица оперируемого. Клод до сих пор полагал, что побывал одной ногой в могиле.

…

Электрические разряды пульсировали в фарше, заменяя удары ещё не работающего сердца. Снова пограничная двойственность: сердце стучало исключительно в моём представлении. Мозг посылал сигналы, но не было крови, которую этот орган должен был перегонять. Была только идея функции организма под названием «сердцебиение».