Борис Письменный
Открыватель визиологики
Виною тому нью-йоркская жара, привыкнуть к которой трудно. Задраяны окна; воздух кондиционированный, не живой; голова гудит точно летишь в самолете. Так пролетал он короткую июльскую ночь, терзал простыни, взбивал подушки; не спал - переворачивался из одного сновидения в другое. В последнем сне дрался. На ринге. Размытые сменялись картины - в детской секции бокса он работает с росльм соперником; и Сюзи там же, на трибунах гулкой цирковой арены Крыльев Советов кричит ему вместе со всеми: - Жми Нос! Врежь Колбасе. Режь его на пятаки!
Боксером стал случайно. В те годы дрались без разбору: от скуки - на кулачки, по-злому - камнями. Двор на двор. Когда надоели и драки и расшибалка и казаки-разбойники, задумали записаться в Крылышки.
Леха сказал: - Мировское дело гимнастом; поскользнешься, хоп! - сальто; опять на своих двоих. В секции вышло иначе: боксерский тренер определил: - С твоим, паря, носом, ты - наш человек. Кличка Нос прилепилась к нему среди прочих: Скула, Кулак, Бельмондо... Особых спортивных заслуг не добился; зато любили снимать для клубных монтажей. Фотограф командовал: - Матвей, нарисуй-ка мне стойку.
Обычно сны забывались. Москва не являлась с первых лет иммиграции, когда многих посещал Судный День депортации и грозный глас вопрошал:
- А ты что тут делаешь у нас, в Америке?
Теперь же, из-за дьявольской духоты он видел сон и себя, смотревшего сон; и нарочно не хотел просыпаться, чтобы досмотреть один момент, жаркий и влажный, в котором они с Сюзи душили друг друга в несуразных объятиях. Каждый, с головой был завернут в свою простыню; барахтаясь, они вслепую соединялись каким-то единственно правильным складным образом - профиль в профиль, как в 'джиг-пазл' - в игре вырезных фигур. Наяву никаких объятий еще не случалось, ни таких, ни всяких.
В мечтах, щурясь, он вышел из спальни. Ослепительное солнце било в настенный гобелен, вышитый квартирной хозяйкой миссис Десото: крест-накрест копья, мечи, подобие курчавой римской головы и золотом по ленте - Vini, Vidi, Viсi. На столе - со вчерашнего вечера прели рыхлые ломти арбуза; в розетках - мраморно растаявшее мороженое. Источал запахи сладкой ванили почти нетронутый торт. Вот, значит, откуда эти Крылья Советов - туда долетали через Ленинградское шоссе шоколадные ароматы фабрики Большевичка. Под просвеченной насквозь бутылью джина лежал конторский блокнот с пузырем зеленой бутылочной тени на нем и твердьм почерком бывшего тестя: - Дочь дается на выходной до пяти без копеек.
