— Двадцать два кило-бульпа!
— Сколько?!
— Двадцать два! Сам проверял.
— Да нет! Я про «кило»!
— А что «кило»?
— Чего это значит-то?
— Не в курсе, что ли? Это ж от емлян пошло. Они всё так меряют.
Бюргамай слегка недоверчиво поковырял когтем в левом дыхательном отверстии и возразил:
— Может, у них и вода твердой бывает, не знаю. Пусть они у себя дома, чем хотят, тем и мерят. А я с ними дела не имел, не имею и иметь не собираюсь. И в этом ничего не понимаю. Ты мне по нормальному скажи.
Снисходительно и даже как-то чересчур панибратски Самай поскреб по макушке, но всё же объяснил:
— «Кило» — это как два наших корба. Вот и считай.
— Сам считай! — возмутился Бюргамай. — Я тебе математик, да?
— Чтобы с «килами» разобраться, не надо математиком быть. Про килобайты все сейчас в курсах. А это — ровно два корба байтов — в любом руководстве «для оолонгов» прописано. Или у вас в деревне еще даже сумматоров нет?
— Сам ты деревня! — Бюргамай от возмущения посинел. — Если хочешь знать, у нас емлян этих, как у тебя пыли на ресницах! Сумматоры в каждой клетушке! Даром раздавали! Они нас прогрессируют! Первую станцию — у нас открыли! Понятно тебе, э?
Самай пустил чернильное облачко примирения. Терять клиента не хотелось. Не каждый день покупают грузовик. Не у каждого есть желание. У большинства желающих нет средств. А у тех, у кого есть средства, — нет необходимости. Замкнутый треугольник — идеальная фигура.
— Так ведь и машина не наша! Смотри — какие обводы, — Самай легко похлопал по корпусу, стараясь не повредить защитную пленку, — караланги такого не делают. Емлянская работа.
Оба застыли в безмолвном восторге, наблюдая, как пурпурный ветер овевает малиновые крылья, создавая чудесные полутона ультрафиолетового свечения.
— Ладно, беру! — Бюргамай сложил два щупальца священным кольцом заключения договора и помахал остальными — теми, на которых не стоял.
Самай щелкнул переключателем, открывая ворота, и машина радостно закачалась на воздушной подушке, в предчувствии скорого полета.
— Гляди — не терпится ей! — Бюргамай нежно провел щупальцем по капоту.
— А то! — подтвердил продавец. — Они ж только полетом и живут. Он для них — самое большое удовольствие… Сам поведешь?
— Кто ж еще? Не попробуешь — не узнаешь. А так, в случае чего, я обратно вернусь — всё тебе выскажу.
Самай мелко затеребил щупальцами, показывая, как ему смешно.
— У нас такого не бывает. Ни одной претензии за всё время работы. Но если что — еще приходи. Скоро новые поставки будут. От емлян.
Бюргамай менял жилище, и грузовик ему был крайне нужен. Как же еще перевезти всё добро? С мелкими вещами еще ладно. Но жилая ракушка — это вам не бульп сушеных плодов с ползучей лозки! К тому же, Бюргамай предпочитал жить по-старинке, как предки жили, — в настоящей кальцитовой ракушке, а не как нынче модно — в пластисталевой. Слово-то какое! И не выговоришь. Емлянское, потому что.
