1.
Она забыла, что рядом с ней, в постели, спит солдат.
И зеленое дерево снова шумело над всей землей.
Это потом уж, когда проснулась, все было иным и выглядело по-иному, но пока что она спала и улыбалась во сне.
Ей снился тот самый сон, который видела уже много раз и не только во сне. Иногда, если никого не было рядом, она грезила наяву, о чем-то задумавшись или тихо молясь, хотя молилась редко.
А пока что она спала, и первые петухи, пропевшие в близком селенье самаритян, не разбудили ее, хотя обычно будили, и тогда она злилась, потому что было рано, и будильник звонил гораздо позже, чуть ли не час спустя.
В эти предутренние часы, еще лежа в полудреме, она тоже видела свой сон, хоть и не всегда с начала и до конца.
Но ей и этого было достаточно, она не старалась вызвать то, что будет после, или то, что было перед этим.
Зато в каждом, пусть даже мимолетном сне ей снилось это дерево.
Одинокое дерево, которое выросло, распустилось, вымахало неведомо как на песчаной пустоши, где никто не поливал его, и не было поблизости другого такого дерева, и вообще никаких деревьев, лишь кустарник мелкий жался к земле, пряча голову, чтобы не пропасть на раскаленной от зноя почве, почти не знавшей никакой влаги, кроме скудной ночной или утренней росы.
Солдат застонал во сне и повернулся на другой бок, но она не слышала.
Дерево, то самое дерево, и теперь стояло на высоченной песчаной дюне.
Вечерами, придя с работы, она любила забраться в постель, свернуться клубочком и смотреть на это дерево. Так и смотрела год за годом, хотя когда-то, давным-давно, дерево было молодым, и она глядела на него из барачного окошка, а теперь — с высоты шестого этажа, но дерево и отсюда не казалось меньше, потому что разрослось, разветвилось за столько лет, и его могучие, облизанные ветрами корни были похожи на уходящие в землю руки.
Под деревом курчавилась трава — зеленый лоскут, живая поляна среди желтой песчаной пустоши, возникшая тоже давным-давно, в тот год, когда всю зиму лило как из ведра и земля ненасытно впитывала влагу.
Потом ее так и подмывало схватить ведра, набрать воды и сбегать полить траву, да все неудобно, неловко было, и поэтому она каждое лето с нетерпеньем ждала прихода осени и зимы — ждала дождей. И когда прыскал первый, пусть даже самый мелкий дождик, глаза у нее сияли так, словно сама она, изнуренная жаждой, глотала воду. Потому что однажды покрылась поляна алыми цветами, и потом они расцветали каждый год, и казалось издали, будто вся поляна в красных, спелых ягодах.
Солдат спал, и она пошла с Давидом.