Вечерком 6 января, напившись травного чая, собирался уже идти топить баньку, чтобы с жёнушкой своей, красавицей Василисой, помыться, потереть друг другу спинку и напариться.
— Вася! — и красавица Василиса, присев на мои колени, приобняла меня — Сходи за ёлкой. Пусть ребятишки порадуются.
Дело в том, что председатель колхоза (так и не приватизировались) отправил меня, с бригадой лесорубов в тайгу, на заготовку леса для лесопилки, в аккурат 31 декабря, когда я ходил за ёлкой для ребятишек.
А вернулись мы, пару часов назад!
— Да уж Новый год давно, Вася...
— Рождество завтра, Вася. Сходи. А уж я... — и она так прижалась ко мне, что всё затрепетало внутри, и я, не раздумывая, согласился.
— Схожу лапонька моя.
— Вот и ладно, милый. А я ребятишек пораньше ноне спать уложу.
Я оделся в комбез, валенки и шапку. Топорик сунул в чехол на комбезе. Взял лыжи в кладовке и вышел на улицу.
Было пасмурно, тихо, и шёл снег.
Морозец градусов двенадцать.
Фонарик у меня закреплён на шапке, и я включил его.
Затянул крепление и пошёл, через огород, к лесу.
Лыжню ещё не сильно замело, и я шёл споро.
От моего огорода до леса километра два с половиной и через двадцать минут я уже был у кромки леса.
Остановился, глянул время на сотовом — 22:30.
— Таак! Туда же, где и в прошлом году?
У меня была в лесу полянка, где я выбирал небольшую ёлку уже второй год.
Лыжи снял, и воткнул в снег.
Я пробирался по глубокому, пушистому снегу к своей полянке, когда что-то, пролетев прямо над моей головой, врезалось в большущий сугроб, шагах в двадцати впереди.
Я, на всякий случай, спрятался за большой разлапистой елью, и погасив фонарик, притаился.
— Твою же мать! Где ты, чертовское отродье?! От меня не спрячешься! Вот щас отыщу крестик...
Голос был низкий, басовитый и выдавал человека с большой силушкой.
Я выглянул из-за ели.
В снегу рылся мужик, одетый в короткий, перепоясанный тулуп. В кожаных сапогах с длинными голенищами. На голове малахай, весь в снегу.
Что-то чёрное, и с хвостом промелькнуло за сугробом.
Мужик выпрямился — Далеко не уйдёшь! — погрозил он кулачищем кому-то.
Я скорее почувствовал, чем услышал, и резко обернулся.
На снегу, в двух шагах от меня, стоял Чёрт!
— Ччёрт! — невольно выругался я, и замер.
Чёрт не исчезал и я подёргал себя за нос.
— Тсссс! — Чёрт прижал волосатый и крючковатый палец к тонким губам.
Я включил фонарик, но Чёрт не исчез.
Только отчётливее и рельефнее стало видно это существо, не отбросившее тени от света фонаря.
Он был вполовину меня ростом. Копытца на ногах, козлиная бородка. Нос пуговицей. Красные губы, на чёрном, обросшем густой щетиной лице, и красные глазки, в которых плясали желтые бесовские огоньки. На голове явно просматривались рожки, а по снегу, за ним, влачился длинный хвост. Хвост был необычайно подвижен: то подёргивался, то скручивался верёвкой, то, вдруг, взлетал вверх и обвивался вокруг тонкой, с огромным кадыком, шеи. Чёрный член, с красной залупой, болтался между ног, свисая почти до колен!
