Академия Изгнания - Таня Свон

Академия Изгнания

Поступая в Академию изгнания, я мечтала защитить мир от чудовищ. Но, ослепленная желанием очистить Империю от скверны, даже не думала, что сама стану жертвой Тьмы. Теперь песочные часы моей жизни перевернуты, ведь лекарства от мрака, гложущего душу, не существует. В борьбе за жизнь я была готова к любым загадкам и сложностям, но совсем не ожидала, что на пороге смерти обрету любовь.

Читать Академия Изгнания (Свон) полностью

Пролог

Своего первого одержимого я убила, когда мне было десять. Хотелось бы забыть тот день, но роковое воспоминание преследует в кошмарах, ходит по пятам и даже спустя девять лет следит за мной сквозь зеркало. Следит ее глазами, какими они были в самые беззаботные дни моего детства.


Когда все пошло прахом, я была ребенком и не понимала, что страшит сильнее – подкосивший маму недуг или ее глаза, что вдруг стали безупречно черными, будто зеркала непроглядной беззвездной ночи. Лучистая, небесная голубизна с темно-синей кромкой по краю радужки бесследно растворилась в вязком мраке.

Тогда еще никто не понимал: это – уродливый след Тьмы, что прокралась в душу и незаметно глодала ее, точила, отмеряя последние дни человеческой жизни. Лекари разводили руками, маги клялись, что не знают проклятий с подобным эффектом, артефакторы молча качали головами. День ото дня в наш дом являлись новые лица: светила чародейства, гении науки, опытные охотники – друзья отца. Но все они лишь понуро пожимали плечами и исчезали за порогом.

А моего отца… будто подменили. Всегда приветливый и улыбчивый, он очерствел и стал пропадать неделями. Иногда возвращался домой, но всегда был холоден, отстранен и будто думал о чем-то своем. Проводил с семьей несколько коротких дней, а потом снова сбегал. Наверное, боялся смотреть в глаза жены, в которых не осталось ничего человеческого. Не хотел глядеть и на меня – отражение матери в те дни, когда ее души и рассудка еще не коснулась Тьма.

С болезнью мамы дом будто опустел. А без зеркал, что завесили простынями или убрали на чердак, залы и коридоры помрачнели. Мама, всегда любившая причесываться и прихорашиваться у туалетного столика, впадала в истерику от одного взгляда на свое отражение. На меня ее глаза наводили ужас, а на нее – отчаяние и безысходность.

Служанки бежали из нашего дома, боясь неизведанной болезни госпожи Френель. Отец приходил к нам все реже. Его друзья, охотники на чудовищ и лучшие чародеи, оставили попытки помочь нашей семье.

Зато я набиралась смелости и чаще приходила в покои мамы. Разговаривала с ней, укладывая волосы, хвасталась новыми учебниками. А в моей голове все громче звенело: «Может, все хорошо?» Ведь мама вела себя так же, как и всегда, разве что магией пользоваться перестала и больше времени проводила в одиночестве. Но слабость и головные боли тревожили ее меньше обычного, а единственные напоминания о заразе, въевшейся в душу, – безмерная, неутолимая тоска и расползшаяся по белку, съевшая радужку чернота. Но даже к этому я постепенно привыкла. Сначала научилась унимать тревогу и не дрожать, а потом – смотреть в ее глаза без страха или отвращения.